Они хотят быть как мы - Джессика Гудман

– Спасибо.

Бомонт широко улыбается, довольный тем, как все прошло, как здорово он справился с ролью внимательного, заботливого учителя.

– Всегда рад помочь.

Я заставляю себя пережить внеклассные собрания Научного клуба и Математической олимпиады, и когда, наконец, прихожу домой, испытываю сладкое облегчение. Я закрываю за собой дверь и прислоняюсь головой к деревянному косяку, впервые радуясь тому, что нахожусь вдали от всего. В безопасности. Одна. Но радость длится недолго.

– Джилл. Иди сюда сейчас же. – Мама сидит за обеденным столом с бокалом красного вина. Папа стоит позади нее, сложа руки на груди. Мятые рукава его рубашки закатаны до локтей, галстук свободно болтается на шее. – Ты ничего не хочешь нам сказать? – спрашивает мама, и ее губы вытягиваются в прямую линию.

– Просто скажи, что вы хотите услышать. Мне сегодня не до разговоров. – Я бросаю сумку и плюхаюсь на стул рядом с мамой.

Она вздыхает и гладит меня по голове.

– Я знала, что эта школа будет для тебя слишком большим испытанием. – Мама делает жадный глоток и ставит бокал на стол. Папа трет лицо руками – по всему видно, что он измотан, и эти разборки ему совсем ни к чему. Меня окатывает волна стыда. – Я знаю, как много ты занимаешься, как преуспеваешь, превосходя все наши самые смелые ожидания.

Мое сердце сжимается, когда я думаю о том, сколько лжи и жульничества стоит за этими мнимыми успехами. Меня доконало это дурацкое притворство.

– Но провалить тест? Джилл, это на тебя не похоже.

– Мистер Бомонт позвонил? – спрашиваю я.

Она отрицательно качает головой, и темный «боб» повторяет ее движения.

– Директор Вайнгартен.

Он звонит, только если дело дрянь. Тревожный сигнал.

– Он преувеличивает, мам. Все хорошо. Подумаешь, всего лишь один неудачный тест. К тому же мистер Бомонт разрешил мне пересдать его в понедельник.

– Что-то происходит, милая? – вмешивается папа. – У тебя все в порядке?

– Да, – шепчу я. – Все прекрасно.

– Ты уверена? – В его глазах мольба. Он хочет сказать мне, что ему можно довериться, но… я не могу. В любом случае, не думаю, что им действительно нужна моя правда. Ни один родитель на самом деле этого не хочет. Им важно, чтобы я была идеальной. Маленький трофей, которым они могут гордиться, когда все идет хорошо. Они не хотят видеть во мне обманщицу или того, кто, не задумываясь, причиняет боль другим. Они не хотят знать, как я безвозвратно испортила Джареда или как я терзаюсь по ночам, гадая, кто же на самом деле убил Шайлу, если все, что нам известно об ее смерти, – ложь. Они даже не догадываются о том, как сильно я подвела их, и не только в учебе.

– Все в порядке, – повторяю я.

– Тогда ладно, – сдается папа.

Мамины плечи напрягаются, и она делает еще глоток, причмокивая губами.

– Послушай, – говорит она. – Мне не нужно рассказывать тебе о том, как мы из кожи вон лезем, чтобы ты и твой брат учились в «Голд Кост», сколь многим мы пожертвовали ради этого. До сих пор ты так хорошо справлялась с учебой, несмотря на жуткую нагрузку, и даже смогла поступить в Браун. Ты так близка к цели. Мы бесконечно гордимся тобой. Давай просто продолжим в том же духе, договорились?

Она пытается расслабиться, грустно улыбаясь, но глаза выдают ее. В них беспокойство. Сомнения. Я знаю, они оба думают о стипендии по программе «Женщины в науке и технике», которая позарез нужна мне, чтобы все-таки попасть в Провиденс. Путь еще не пройден, и мы все это знаем.

Морщины вокруг маминого рта глубже, чем когда-либо, и я думаю обо всем, чего лишили себя мои родители, решив отправить нас учиться в школу «Голд Кост». Каких трудов им стоит изыскивать средства, чтобы покупать нам форму, оплачивать наши экскурсии, школьное меню, взносы в Научный клуб. Все ради того, чтобы мы чувствовали себя своими среди крутых сверстников. Чтобы открыть перед нами мир.

Раньше мне казалось, что вступлением в клуб Игроков я заработала золотой билет, прорвалась в высшее общество. Я добилась того, чего хотели мои родители. Я стала трофеем. Я доказала, что достойна вложенных в меня усилий.

Но все не так. Все оказалось обманом. Фальшивые оценки. Фальшивые друзья. Мертвая подруга.

Я должна все исправить.

– Договорились, – тихо отвечаю я.

– Вот и хорошо. – Мама снова тянется к бокалу и подносит его к губам. Она делает глубокий вдох и залпом допивает вино.

Мне удается получить 93 балла на пересдаче теста по английскому, и искорка гордости вспыхивает в груди, когда мистер Бомонт оставляет на моей парте проверенную работу. «Лучше, – написано жирными красными буквами. – Гораздо лучше». Я улыбаюсь про себя, зная, что на этот раз усердная подготовка окупилась. Я заработала высокую оценку своим трудом, и никто не может отнять ее у меня. Может, такими темпами я сдюжу и экзамен на стипендию Брауна. Мой мозг уже составляет учебный план, прокручивая числа и уравнения, которые нужно заучить наизусть.

Я прохожу мимо Генри в коридоре и борюсь с желанием протянуть руку и схватить его за запястье, чтобы поделиться хорошей новостью. Он смотрит прямо перед собой, кивая встречным подштанникам по пути в раздевалку. Интересно, страдает ли он? Может, тоже скрывает боль за маской безразличия, пытаясь пережить этот день? Он исчезает в спортзале со своим снаряжением для лакросса, а я сворачиваю за угол, направляясь к выходу.

Январский ветер треплет мои волосы, бросая их в лицо. Близость к воде делает здешние зимы невыносимыми. Вот почему многие сбегают на весенние каникулы в Палм-Бич или на Карибы. Всего четыре часа пополудни, а солнце уже заходит за горизонт.

Я растираю озябшие руки, сидя за рулем маминого автомобиля, – она разрешила мне взять его сегодня утром, – и жду, пока в салоне станет теплее, прежде чем выехать со стоянки. Жужжит мой телефон.

«Пожалуйста, пусть это будет он», – думаю я. Вот уже неделю от Адама никаких вестей. Университет оплатил ему поездку в какое-то писательское убежище в Орегоне, где, как он меня предупредил, нет Wi-Fi. Но он уже должен вернуться. И сообщить мне об этом.

Но это не Адам. Это Рейчел.

«Итак…?»

Опасное слово, таящее в себе миллион возможностей.

«Последний шанс… я собираюсь навестить Грэма в эти выходные. Думаю, тебе стоит поехать со мной».

Я резко втягиваю воздух. Закрываю глаза и пытаюсь представить себе Грэма, где бы он ни находился. Его угловатый подбородок, волосы песочного цвета. Он всегда отличался крепким сложением, не такой мускулистый, как Генри, но и не рыхлый, как Квентин. Скорее прочный, как стена или диван. Уверенность ощущалась в его походке и дерзко поднятой голове. Осенью он играл в футбол, потому что, по его собственному признанию, ему нравилось бить людей и видеть страх в их глазах при его приближении. Весной он переходил в лакросс, по той же причине. Ему доставляло удовольствие наносить удары в грудь металлической клюшкой и смотреть, как корчится противник. Но после игры он всегда пребывал в благодушном настроении и хотел услышать от тех, кого поколотил, что они в порядке и претензий не имеют. «Это же весело», – говорил он, сильно толкая Генри в плечо.