Спящие - Карен Томпсон Уокер

– Некогда.

Девушка явно хочет возразить, но вместо этого вливает пару капель воды в рот Либби. Та кашляет, прозрачные струйки стекают по подбородку.

– Ей нужна капельница, – произносит юноша.

Внезапно девушка берет Сару за руку. Поначалу ей немного не по себе, – в конце концов, она уже взрослая, а прикосновение латекса усугубляет неловкость. Однако всего через пару кварталов задумка перестает казаться такой уж нелепой.

У ворот кампуса собралась толпа, и Сара с горечью вспоминает, что она не единственная, кто нуждается в помощи.

Издалека они похожи на мертвецов – эти люди на руках у других людей. Головы свесились, шеи обнажены. Руки болтаются точно плети. Но хуже всего те, кто распростерся на земле: они лежат навзничь на тротуарах, ничком в траве. Кто они, как сюда попали? Столько вопросов – и ни одного ответа. В толпе мелькают синие комбинезоны медперсонала и волонтеров – редкие песчинки в море страждущих.

Медленно, непозволительно медленно пострадавших заносят на территорию городка и размещают в белых палатках, оккупировавших газоны. В небе назойливыми, бестолковыми мухами жужжат вертолеты.

Сотрудник в синем комбинезоне раздает перчатки. Второй методично обрызгивает территорию и ноги собравшихся прозрачной жидкостью – очевидно, хлоркой.

Сару охватывает дикая тоска по отцу – как узнать, где он сейчас?

На тротуаре громко храпит толстяк, огромный живот торчит из-под рубашки. Такого попробуй поднять. Он кажется невероятно одиноким, больно смотреть. А может, лихорадочно думает Сара, его семья отлучилась по срочному делу и вот-вот вернется. Или его супруга отправилась на поиски туалета и задержалась. Четверо в синих комбинезонах пытаются погрузить толстяка на носилки. В воздухе разливается запах мочи.

По толпе проносится слух об эвакуации. Якобы автобусы уже на подходе.

Однако паренек настроен скептически.

– С чего бы им эвакуировать народ сейчас? По-моему, все как раз наоборот.

Саре же чудится, что они одни в целом мире, городов больше не осталось. Бывают такие ощущения – вроде бы правда, а вроде и нет, но все равно веришь.

Многие начинают терять терпение.

– Совести у вас нет! – кричит какой-то мужчина солдатам. – Нет совести!

На островке зелени между дорогой и тротуаром распростерлась женщина с маленьким мальчиком, оба без сознания. К костюмчику мальчика приколота бумажка с именами и номерами телефонов. Интересно, кто позаботился о записке, гадает Сара, но спросить не у кого. На лицо женщины садится пчела, студентка сгоняет ее ладонью.

На заборе, опоясывающем студгородок, развешаны ботинки и костюмы – зловещая партия чистого белья сушится на солнце. Издалека доносится запах гари.

– Сжигают маски и перчатки, – поясняет паренек.

Они оставляют Либби на попечение Сары, а сами спешат на подмогу. Раздают воду.

Либби устроилась на траве, голова покоится у сестры на коленях. Сара стискивает ее ладошку.

Либби бормочет что-то невнятное, Саре не удается расшифровать ни слова. Возможно, узникам Морфея повезло больше, чем тем, кто вынужден бодрствовать. Сара смачивает водой губы сестры.

Паренек надолго исчезает из виду и возвращается вместе с двумя «синими комбинезонами» – забрать женщину с мальчиком. «А как же Либби?» – волнуется Сара, однако спросить не решается. Непонятно, по какому принципу тут оказывают помощь и есть ли этот принцип вообще. Тем временем женщину с мальчиком кладут на носилки – ребенка планируют уносить первым.

– А можно их не разделять? – хлопочет студентка. – Он ведь совсем кроха.

«Синий комбинезон» опрыскивает траву там, где лежали два бесчувственных тела.

Парнишка протягивает Саре кусочек картона, вроде листка для заметок, но с прикрепленной тесьмой.

– Запиши имя и фамилию сестры.

Сара покорно выводит буквы, ощущая новый прилив грусти. Паренек привязывает бирку к запястью Либби и снова исчезает.

Внезапно Сара замечает в толпе знакомое лицо – свою учительницу актерского мастерства, миссис Кэмпбелл. Так странно видеть ее за пределами класса, и вдвойне странно наблюдать застывшее в ее взгляде отчаяние. На руках миссис Кэмпбелл держит мужчину в майке, узкие плечи задрапированы одеялом. Сара узнает спящего – это их учитель математики мистер Гутьеррес. По неведомой причине Сара притворяется, что не заметила обоих.

Студентка спешит проведать Сару. Гладит ее по руке. В прежние времена Сара жутко робела бы перед Мэй с ее копной густых волос, тесной дружбой с пареньком и потрясающей уверенностью в своих силах. Однако теперь все это утратило смысл. Значение имеет лишь тихое дыхание сестры и тепло дружеского рукопожатия.

Паренек нетерпеливо переминается с ноги на ногу.

– Идем. У нас куча дел поважнее.

– Это тоже важно. – Девушка не трогается с места и остается сидеть рядом с Сарой.

Тепло ее руки согревает девочку до самого вечера – до того момента, когда много часов спустя, отчаявшись дождаться медработников, ее спутники сами заносят Либби в ворота кампуса. Мэй провожает Сару до дома, где той предстоит спать в одиночестве, свернувшись клубочком на постели сестры. Студентка клятвенно обещает навестить ее чуть позже, но время идет. Наступает утро. А Мэй не возвращается.

Самых юных пациентов размещают на втором этаже студенческой библиотеки.

Здесь, в импровизированном педиатрическом отделении, они крепко спят в своих маечках с котятами и балетных юбочках. К розовым щечкам приклеены трубки катетеров. Из-под рукавов пижамы с пожарными машинами выглядывают капельницы. Кто-то спит в обнимку с мягкими игрушками, принесенными бог знает кем: вытертый слоненок, потрепанный зайка, пластмассовый пупс. К кофточкам и пижамкам пришпилены записки с именами, номером телефона и отчаянным «Пожалуйста, помогите». Некоторые, подобно Либби, спят, приоткрыв глаза, животики мерно вздымаются и опускаются.

Возможно, их родители тоже дремлют – в больнице или на других этажах библиотеки, в палатках, заполонивших студенческий город. А может, их сон оборвался. Так или иначе, родителей нет рядом.

Сдвинутые к стенам книжные шкафы высятся над койками, пока врачи и медсестры в синих комбинезонах проверяют показатели жизнедеятельности.

В библиотеке царит атмосфера святилища. Благоговейную тишину нарушает лишь негромкое сопение, короткое покашливание и монотонный гул мониторов, отслеживающих работу крохотных сердец.

Не обходится и без накладок. Всегда есть те, кто пренебрегает защитной экипировкой в полном объеме – то ли по недосмотру, то ли по неразумению, то ли из-за нехватки комплектов. Волонтеры вносят детей, прикрытые только маской и перчатками, восемьдесят процентов кожи подвергаются риску заражения.