Отсрочка от казни - Андрей Дышев

– Леся хочет идти с нами, – объяснил я.

– Пусть идет, – на удивление легко согласился Влад и снова взялся за ящик. – Только ей придется нести воду и продукты. Мы дармоедов с собой не берем.

Мила безмолвно наблюдала за нашими сборами. Мне казалось, что она станет отговаривать девушку от этой безумной затеи, но Тихонравова не произнесла ни слова. Тогда я восполнил недостаток оппонента.

– Зачем тебе это надо? – спросил я у Леси, когда она вышла из вагона и, поставив ногу на обломок конструкции, стала туго шнуровать кроссовки.

– Мне здесь больше нечего делать, – ответила Леся коротко и, неожиданно потеряв равновесие, прислонилась ко мне плечом. – Я боюсь этой стервы, – шепотом произнесла она. – Она что-то затевает. Сумасшедшая!

Довод показался мне, мягко говоря, надуманным. Такую зубастую феминистку, как Леся, вряд ли можно было испугать сумасшедшей стервой. Скорее, она должна была испугать меня.

– Вы хорошо подумали? – спросила меня Мила. – Ничего не хотите отдать мне?

– Разве что свое сердце, – не к месту сострил я, пробуя оторвать набитый вещами рюкзак от настила.

Мила, не сводя с меня глаз, медленно покачивала головой.

– Что ж, – произнесла она задумчиво, глядя на меня так, словно я был прозрачным. – Я согласна.

И, повернувшись, исчезла в вагоне.

– Скорее! – торопила Леся, помогая мне закинуть лямки рюкзака на плечи.

Время покажет, думал я о Тихонравовой, сколько процентов шутки в ее словах.

Влад без всяких оговорок взвалил на себя ящик. Я позавидовал его целеустремленности и мужеству, которые заставили моего друга уподобиться верблюду. Он подпрыгнул, взялся за бока ящика удобнее и поймал мой сочувствующий взгляд.

– Я, конечно, не уверен, – произнес он, – что этот чемодан окупит все мои убытки. И все же с паршивой овцы хоть шерсти клок… А кто понесет это? – кивнул он на сумку с бутылками.

– Наша юная подруга.

– В чем же тогда дело? Куда она подевалась?

– В вагоне. Должно быть, что-то забыла.

Нам не пришлось ее долго ждать. Когда же девушка появилась в дверях тамбура, мы с Владом раскрыли рты от удивления. Леся несла в руке «калашников».

Как ни в чем не бывало она спрыгнула на настил и закинула ремень на шею так, что автомат оказался у нее на груди.

– Откуда у тебя эта штука, малыш? – спросил Влад.

– Под диваном нашла. Это автомат сержанта, – ответила Леся и, присев перед сумкой с бутылками, набросила на плечи лямку.

Мы с Владом переглянулись. Оружие в нашей странной компании, конечно, лишним не будет, но я бы предпочел, чтобы оно было в моих руках.

– А не тяжело будет? – понял мой взгляд Влад. – Может быть, автомат удобнее нести кому-нибудь из нас?

– Пустяки! – сказала, как отрезала, Леся и встала на ноги вместе с сумкой.

Бутылки специфически зазвенели, и девушка напомнила мне сборщицу стеклотары, направляющуюся в приемный пункт. И эта девушка боится Тихонравовой? – опять с сомнением подумал я, вспоминая, что Леся, в общем-то, не боялась даже Филина. Она вообще ничего и никого не боялась, словно давно привыкла сама быть источником страха, и автомат на ее груди смотрелся естественно.

– Пошли! – скомандовал Влад и первым направился по мосту вдоль цистерн. Леся последовала за ним, а я – в конце. От наших дружных шагов доски скрипели и трещали. Влад, искоса поглядывая на цистерны, качал головой и сплевывал себе под ноги. Леся оборачивалась, смотрела на меня, словно выясняла, не сбежал ли я, при этом ствол автомата некрасиво нацеливался мне в живот.

Когда мы сошли с моста и почувствовали под ногами блаженную твердь, я вспомнил, что забыл взять из кожаной папки, оставленной Филиным в купе проводницы, наши с Владом билеты. По кодовым номерам всегда можно было бы выяснить дату покупки и, естественно, время и дату отправления. В нашем темном будущем эти цифры могли бы сыграть немаловажную роль.

Я крикнул Владу, чтобы он ненадолго притормозил, а сам скинул с плеч рюкзак и побежал на мост. Перед СВ я перешел на шаг, с неприязнью глядя на выбитые окна, черные подтеки краски, покореженную табличку «НЕБИТ-ДАГ – ТАШКЕНТ«. Я знал, что где-то в вагоне находится Мила, и оттого он казался мне еще более отталкивающим.

Надеясь не встретиться с Тихонравовой, я тихо поднялся в тамбур и, стараясь не наступать на древесный и пластиковый лом, подошел к двери купе проводницы, поднял с пола папку и, не разбирая, вытащил оттуда все билеты, какие были. Затолкав их в карман, я вышел в коридор, но не успел сделать и шага по направлению к выходу, как услышал голос Милы. Мне показалось, что она, как сумасшедшая, говорит сама с собой, причем совершенно бессмысленными фразами. Я не мог отчетливо расслышать и понять смысл хотя бы одного предложения и попытался беззвучно приблизиться к купе, в котором она сидела. Но как только я сделал первый шаг, дверка от титана предательски заскрипела и открылась. Голос Тихонравовой оборвался. Стиснув зубы, я стоял в незавершенной позе посреди коридора.

На пол упала тень. Из дверного проема купе показался край плеча, каштановый клок волос, а потом и вся голова Милы. Она смотрела на меня, пряча глаза за стеклами солнцезащитных очков, и прижимала к уху трубку мобильного телефона Филина.

По-моему, мы сильно погорячились, когда решили отправиться в столь опасный путь через пустыню к цивилизации. И дело было не в пустыне, которая у многих стойко ассоциируется с верблюдами и барханами. Барханов как раз не было, мы шли по спрессованному грунту, скупо поросшему колючками, и вся местность просматривалась до самого горизонта. Нас душила жара, усиливающаяся с каждой минутой. Пот выступал на лице и теле, как капли жира на печеном гусе, и от жары не было никакого спасения. Полное безветрие усиливало пытку зноем, и уже два часа спустя после выхода мы остановились на привал и стали разбирать бутылки с водой.

Влад, сидя на ящике, молчал, глядя, как на его волосатой руке набухают капли пота. Леся, вынув из сумки какой-то легкомысленный колхозный платочек, пристраивала его на голове. Я тонкой струей лил воду себе на голову.

– Шоссе недалеко, – сказал Влад, чувствуя наше настроение. – От силы километров двадцать. Торопиться не будем. Если не сегодня, то завтра утром обязательно выйдем на дорогу.

– Не надо нас успокаивать, – сказала Леся, взбалтывая в бутылке воду и глядя на нее на свет. – Сегодня мы не дойдем, можете даже не сомневаться.

Я смотрел на мост. Он дрожал в раскаленном воздухе, а пустыня перед ним, казалось, была залита водой, и арочные пролеты отражались в ней.

– Что касается меня, то я готов идти всю ночь, лишь бы подальше уйти от этого близкого моему сердцу поезда, – сказал я. – Мы несем с собой слишком много вещей.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Влад, поглаживая темно-зеленый бок ящика.