Операция `Раскол` - Стюарт Стивен

Создалась революционная ситуация, в точности соответствовавшая тому, что было запланировано операцией «Раскол». Но сейчас она развивалась самостоятельно, не было никакой нужды в агентах-провокаторах. В Нюрнберге, в Германии, были подняты по тревоге свободные чешские силы, входившие в состав Интернациональной бригады – детища американской армии. Они должны были оказать помощь стихийному восстанию в Чехословакии, которое ожидалось каждую минуту, но все еще не начиналось.

Оно было так близко, что казалось: еще один толчок, еще один удар, и весь политический и государственный строй в Чехословакии развалится. Операция «Раскол» потеряла всякий интерес к ныне арестованному Владимиру Клементису. Аллен Даллес был накануне своего самого большого улова.

Рудольф Сланский был вторым человеком в Чехословакии после Готвальда к 1950 году, по мере того как Готвальд все больше замыкался в себе. Сланский, в сущности, стал руководить партией и страной. Власть не была тяжелым бременем для него, и хотя он держался несколько в тени, его всегда уважали и часто боялись. Он, несомненно, был сталинистом, и его действия совпадали с его словами: оппозицию надлежало уничтожить, выкорчевать и истребить, пусть лучше страдают 10 невинных жертв, чем один виновный останется на свободе.

Для Аллена Даллеса и ЦРУ Рудольф Сланский был единственным человеком, способным удержать Чехословакию в коммунистическом блоке. Только он способен был сдержать назревавший бунт. Сланский должен уйти. Его необходимо убрать при помощи тех же самых методов, которые Даллес так беспощадно использовал против других людей.

Сын богатого купца, крепкого телосложения, рыжий, с нависающими бровями, Сланский производил внушительное впечатление. С юных лет он участвовал в коммунистическом движении. Хотя коммунистическая партия находилась в Чехословакии на легальном положении, у нее постоянно были конфликты с полицией из-за подстрекания к забастовкам и разжигания недовольства.

Сланский легко мог занять видное и почетное положение одного из руководителей партии, но он предпочел более опасную и гораздо менее спокойную судьбу партийного активиста в низах. В 1936 году, спасаясь от полиции, он был вынужден покинуть страну и уехал в Советский Союз. Там во время войны Сланский снова показал, что у него нет недостатка в храбрости. В качестве одного из лидеров партии он мог играть в Москве важную роль, но он предпочел выброситься на парашюте на территорию Словакии, присоединился к словацким партизанам и воевал со словацкими партизанами против немцев. По масштабам Второй мировой войны эта борьба не была большой, но она ничуть не менее героическая, чем любая другая.

Те, кто хорошо знал Сланского, говорили, что в молодости он был общительным и веселым товарищем, но после того, как во время войны в Москве был таинственным образом похищен младший из его детей, Сланский совершенно изменился, стал замкнутым, жестким, грубым.

Но те, кому досталось от него после войны, вряд ли могли сделать скидку на это. Они видели в нем только душителя нации, человека, лишенного человечности или жалости. И американцы не сомневались в том, что Сланский заслуживает именно ту участь, которую они для него готовили.

Для любой хорошей тайной операции нужна удача, и эта удача сопутствовала Аллену Даллесу. Генералу Гелену удалось в свое время ввести немецкого агента, чешского Святло, в высшие сферы чешской службы безопасности. Хотя имя этого агента пока остается неизвестным, нет сомнения в том, что он действительно существовал. Он занимал настолько ответственное положение, что на одном из этапов операции даже преднамеренно игнорировал прямые указания Сталина.

Подарком для Даллеса явилось и то, что чешские «филдисты» упомянули имя Рудольфа Сланского на начальной стадии следствия. В конце концов именно Сланский назначил их на посты и отдавал им приказания. Многие из арестованных ссылались на указания Сланского, а также президента Готвальда, чтобы доказать беспочвенность выдвинутых против них обвинений, и полагали, что их невиновность будет восстановлена, если доказать, что проводившаяся ими линия, взятая ныне под подозрение, соответствовала указаниям Сланского.

До середины лета 1951 года правительство стремилось задержать начало показательного процесса с Отто Слингом (чешским Райком) в качестве главного обвиняемого. В феврале 1951 года служба безопасности предоставила ЦК полный доклад о Слинге и его преступлениях. «Жестокий и циничный шпион и убийца», «преступное чудовище», «подлый ренегат» и «злобный авантюрист» – так в докладе говорилось о Слинге. Он планировал убийство Готвальда и Сланского и захват власти. Но поскольку имя Рудольфа Сланского все больше и больше упоминалось в протоколах допросов Слинга и других арестованных, служба безопасности начала проявлять большой интерес к прошлому своего генерального секретаря. Слинг понимал, что если ему удастся отвлечь от себя внимание, то он сумеет спастись. И он стал преднамеренно обвинять Сланского. Сам президент Готвальд, узнав, какой оборот приняли допросы обвиняемых, запретил следователям упоминать имя Сланского. Но это не остановило службу безопасности.

Именно в этот момент вмешалась операция «Раскол». Два ответственных сотрудника службы безопасности майор Смола и Владимир Кагутек сообща решили, что информация, которой они располагают, является слишком важной, чтобы ее игнорировать. Поэтому ее следует довести до сведения соответствующих инстанций. И в июне 1951 года они убедили товарищей по работе направить материалы допросов не президенту Готвальду и даже не советским советникам, а прямо русскому послу в Праге. Это был акт неслыханной нелояльности по отношению к суверенному государству Чехословакия. Это было также прямым приглашением Сталину вмешаться в дело. Когда чешские партийные лидеры узнали об этом, они пришли в ярость, и по меньшей мере один из работников службы безопасности, который ходил в посольство, был арестован. Но дело было сделано.

Итак, давление продолжалось. Тщательно отредактированный советскими советниками доклад о разоблачении органами безопасности «еврейского буржуазного национализма», обвиняющий Сланского и Бедржиха Геминдера, заведующего международным отделом ЦК, был направлен президенту Готвальду и министру национальной безопасности Ладиславу Коприве. Под давлением Копривы Готвальд дал согласие разрешить расследование по этому вопросу с целью выяснения фактов. Но он не снял своего прежнего запрета относительно прямых вопросов о Рудольфе Сланском. Другими словами, если арестованные говорили о Сланском, то их показания могли быть зафиксированы; но спрашивать их о Сланском запрещалось. С учетом того, что происходило в то время в тюрьмах Чехословакии, это указание было бесполезным.

В июле вмешался Сталин. Советский посол в Праге верноподданнически уведомил Сталина об имеющихся подозрениях относительно Сланского. Может быть, начав подозревать, что эти показательные процессы спровоцированы американской разведкой, Сталин в 20-х числах июля направил Готвальду шифрованную депешу: «Мы получили компрометирующий материал на тов. Сланского и Геминдера, – писал он. – Мы считаем, что этот материал недостаточен для того, чтобы выдвигать против них обвинение. Отсюда следует, что в Праге недостаточно серьезно отнеслись к этой работе, и поэтому мы решили отозвать Боярского (главного советского советника) в Москву».