Полуночный маскарад - Ширли Басби

«Доминик вел себя как человек, имеющий дело с жадной до денег маленькой шлюшкой, заполучившей того, кто дал больше», — думала она про себя, и ее волнение нарастало. А ее поведение этой ночью… Она невольно проглотила слюну. Несчастная и смущенная. Мелисса смотрела на чашку из тонкого фарфора, на ум приходили мысли, которые все больше ее расстраивали. Джош ясно говорил, что Доминик очень коварен, когда речь идет о женщинах. А письмо Латимера? Оно подтвердило, что ее муж самый настоящий распутник и ему нельзя верить в серьезных делах. Но как же так — с ней Доминик был добр и терпелив… «В нем столько хорошего, не говоря уж о красоте и привлекательности», — с болью подумала Мелисса. Он добр к Захарию, он был великодушен при покупке Фолли, он совершил поступок, делавший ему честь, женившись на ней после того случая… Может, Джош ошибался…

А Латимер? Обвинения Латимера вызваны его озлобленностью, и она не правильно судит о Доминике, представляя его себе бесчувственным чудовищем, а он на самом деле — настоящий джентльмен? Охваченная внезапной верой в то, что незаслуженно плохо думала о Доминике, Мелисса выскочила из-за стола с одной мыслью — найти его и начать по-другому строить с ним отношения.

Какая же она дура, ругала себя Мелисса, выбегая через переднюю дверь и несясь к маленькому строению за домом. Она должна увидеть его сейчас же и попытаться заделать трещину, возникшую в их отношениях. Не обратив внимания на удивленный взгляд конюха, уставившегося на ее наряд, она приказала быстро оседлать лошадь и, пришпорив коня, полетела туда, куда, как указал конюх, направился Доминик.

Мелисса не проехала и полумили, как подумала: как она скажет своему мужу, что сожалеет о своем поведении? Что она себя вела так потому, что думала о нем как об обольстителе и распутнике?

Попридержав лошадь, она нерешительно прикусила губу. Она могла извиниться за последнюю ночь, не объясняя причин своего поведения. Ее губы задрожали. Это нетрудно, даже сейчас она бы не смогла сказать, почему эти противоречивые эмоции борются в ней. И она решила, что просто все свалит на волнение новобрачной, что, в общем, тоже было бы правдой, и это снимет подозрение в том, что она вышла за него только из корыстных целей.

Если бы Доминик догадался, что она в гостинице оказалась в такой же ловушке, как и он, и что ее не интересовали его деньги, может, они научились бы доверять друг другу и даже любить? На ее лице появилась задумчивость. Она и не знала, что на самом деле уже на полпути к этому!

Но первое, о чем Мелисса озабоченно думала, — надо убедить его: деньги не были причиной брака. С надеждой, нервничая. Мелисса вновь пустила лошадь галопом, горя желанием помириться с мужем.

В то время, как молодая жена думала о примирении, Доминик мрачно размышлял, как найти способ отомстить своей соблазнительной супруге, направляя мерина по слегка извивающейся дороге в сторону Уиллоуглена.

Когда он отъезжал от дома, то еще не знал, куда отправится. Ему просто надо было подальше убраться от расчетливой маленькой жены, чтобы не выйти из себя. Эта миссис Слэйд задела его гордость, а он не привык сносить оскорбления. Доминик успокаивал себя тем, что придумывал разные варианты, как поставить на колени женщину, на которой ему выпало жениться. Его бы вполне удовлетворило, примись Мелисса умолять о внимании и любви: конечно, он ответил бы равнодушием на ее жалобные мольбы.

И в этот момент Доминик обратил внимание, что он — на полпути к Уиллоуглену. Не желая возвращаться домой, он поехал дальше, подумав, что поболтает с Захарием и взглянет на Фолли.

И уж, конечно, Доминик никак не ожидал встретиться с Деборой Латимер, или, точнее, леди Деборой Боуден, как теперь она себя называла. Но только он свернул на тропу к Уиллоуглену, как наткнулся на нее, едущую в сопровождении грума. Несмотря на то что настроения обмениваться вежливыми любезностями не было, он не мог не остановиться и не поздороваться. К тому же у него возникло любопытство, — что она тут делает? Навещала юного Зака?

Улыбнувшись, он сказал:

— Доброе утро, леди Боуден. Ранняя прогулка?

Ее нежные черты, шелковистые локоны, обрамляющие лицо, невинные голубые глаза, ясные и влекущие… Дебора томно улыбнулась Доминику.

— Доброе утро. Доминик, — сказала она тихим робким голосом. И, глядя на него, добавила:

— Почему так официально? Особенно после того, как когда-то…

«Удивительно, — думал Доминик, сидя на своей норовистой лошади; как он сейчас безразличен к ней». Он с любопытством заметил, как тщательно подобран привлекательный костюм для верховой езды сапфирово-голубого цвета, подчеркивающий стройность ее фигуры. Он заметил, как грациозно сидит она на вороной кобыле, но нежное очарование не затронуло его душу.

Когда ей было двадцать пять лет, она была несомненно хороша. Ее маленькое личико совершенной формы, украшенное ресницами-стрелками, розовый ротик классического рисунка, изящная фигура — все это очень нравилось Доминику. Но потом, общаясь с ней, он понял, что ума в ее хорошенькой головке немного. А когда-то он полагал, что она — воплощение совершенства. Махинации Латимера и собственное поведение Деборы показали, как он ошибался. Он не держал на нее зла из-за того, что она убила мечты его молодости, растоптала их. Единственное чувство, которое Дебора Боуден сейчас вызывала у него, — жалость. Он жалел ее, жалел из-за того, что она слаба духом и не могла противостоять брату, выдавшему ее за старика; у нее не хватает мужества освободиться от хватки Латимера, нет силы бороться за свое счастье.

Доминик ласково спросил:

— Все в порядке? Латимер не?..

Ее очаровательные глаза наполнились слезами, и, кляня себя за глупый вопрос, Доминик быстро выскочил из седла, встав рядом с ее лошадью. Оглянувшись на грума, с серьезным лицом он сказал:

— Поезжай вперед, Джеймс, я хочу поговорить с твоей хозяйкой наедине.

Едва тот исчез за поворотом, как Дебора бросилась к Доминику с рыданиями, сотрясающими ее тело.

— О, Дом! Если бы я только послушалась тебя тогда, в Лондоне…

Его руки невольно обняли ее, и Доминик робко огляделся, надеясь, что никто не видит их в столь компрометирующей позе.

— Ну ладно, Деб. Все давно в прошлом. Я не обвиняю тебя. Ты сама сделала свой выбор, и назад пути нет… Я тебе уже говорил на прошлой неделе.

Ее руки обхватили его за шею, она всхлипнула:

— Ты прав, я знаю, я не должна была писать тебе и просить о встрече. Ты был обручен, — сказала она печально, — но я так надеялась, что наша старая дружба и твоя доброта…

В душе Доминик согласился с ней. Она писала ему три или четыре раза, узнав, что он здесь. И это были печальные, беспомощные, короткие письма. Он вынужден был встретиться с ней, предложить свою помощь. Увидев, как она несчастна, выслушав рассказ о том, как Латимер издевается над ней, угрожает, Доминик был очень тронут, и жалость переполняла его душу. Он хотел забрать ее у Латимера, великодушно предложив отправить к своим родителям в Натчез. Там она была бы в безопасности, уверял он Дебору. Она не согласилась, тогда он предложил ей деньги, на которые она могла бы жить независимо, если бы тратила их разумно. Но и от этого Дебора тоже отказалась, глядя на него большими доверчивыми голубыми глазами.