Колонна Борга - Алекс фон Берн

Объявившегося в конце марта 1923 года в Пархиме Кадова фрейкорповцы напоили до бесчувствия и обыскали. При обыске обнаружили членский билет молодежной коммунистической группы, русские рубли и подозрительные записи. Уже один набор «компромата» свидетельствует о том, что «вещественные доказательства» явно были подброшены. Но для маниакально подозрительных фрейкорповцев этого было достаточно. Борман передал боевикам пистолет и обеспечил их машиной. Кадова убили и закопали в сосновой роще.

Все вроде бы прошло гладко, однако один из участников убийства Бернгард Юрих вдруг решил, что его хотят убрать сообщники. Юрих в свое время лечился в психиатрической клинике, поэтому нельзя сказать, действительно ли ему что-либо угрожало или сказалось недолеченное психическое заболевание. Так или иначе, смертельно напуганный Юрих явился в редакцию социал-демократической газеты «Форвертс» и там все рассказал.

Полиция откопала тело Кадова, и в июле Мартин Борман вместе с исполнителями оказался за решеткой. Тюремная жизнь тяжело отразилась на Бормане: незадолго до этого из-под стражи бежал кумир правых радикалов капитан Эрхардт[18], поэтому охрана стала бдительной и жесткой. Впрочем, в конце сентября Бормана, как не принимавшего непосредственное участие в убийстве, сочли возможным отпустить до суда. 12 марта 1924 года Бормана осудили… к одному году тюремного заключения. В феврале 1925 года Борман уже оказался на свободе: ему зачли месяц предварительного заключения. Зато теперь он имел «приличную» (с точки зрения правого радикала) биографию: расправа с «предателем» и отсидка в тюрьме «за убеждения».

Вовремя сообразив, что Народная партия не имеет перспектив, Борман решил примкнуть к НСДАП. Гитлер к этому времени вышел из тюрьмы, и его ораторские способности, умение электризовать своими словами аудиторию очаровали Бормана: сам он совершенно не умел выступать с публичными речами. Борман решил покончить с карьерой управляющего и стать функционером НСДАП.

Кроме того, у Бормана имелись и личные причины поскорее убраться из имения фон Трайенфельза: пошли слухи о любовной связи Бормана с женой фон Трайенфельза Эренгард (которая была старше его на десять лет). Борман не без оснований опасался, что его хозяин, не особенно церемонясь, прикажет слугам пристрелить своего управляющего.

Впрочем, Борман не мог пожаловаться на хозяина: за годы службы у фон Трайенфельза он скопил приличные сбережения и смог позволить себе купить собственный двухместный «опель», что по тем временам было в Германии большой роскошью.

Приехав к матери в Тюрингию, Борман для начала вступил в местное отделение «фронтбана»: так назывались подразделения боевиков НСДАП во времена запрета партии. Благодаря отсидке «за политику» Борман получил место в штабе отряда и стал активно собирать штурмовиков под знамена НСДАП. Он преуспел в этом деле и рассчитывал на повышение. Когда новым гауляйтером в Тюрингии стал Заукель, Борману удалось устроиться помощником к заместителю гауляйтера Гансу Зиглеру.

Работал Борман у Зиглера практически на общественных началах (то есть бесплатно), но усилия не казались Борману напрасными: Зиглер был вхож к фюреру. Зиглер быстро оценил способности Бормана: тот разбирался в финансовых вопросах, в бухгалтерии, был требователен к должникам и нерадивым членам партии и, главное, — необычайно работоспособен. Старательного помощника Зиглер пристроил в совет веймарской партийной организации НСДАП. Кроме того, Борман стал возить на машине гауляйтера Заукеля.

Заукель в скором времени также оценил способности своего нового шофера к административной работе и доверил ему работу управляющего делами гауляйтера. Труды Бормана не пропали даром: уже в 1926 году Зиглер представил Бормана Гитлеру и Гессу. Он дал настолько лестную характеристику своему помощнику, что фюрер удостоил Бормана приглашением на званый обед к Гитлеру.

Но, как оказалось, под тонким слоем меда вожделенного приглашения оказалась бочка дегтя неожиданного унижения. Когда потребовалось освободить место за столом для опоздавшего к началу обеда принца цу Шамбург-Липпе, Гитлер посмотрел сначала на Геббельса (тот незадолго до этого перебежал к Гитлеру от Штрассера и получил за это пост гауляйтера Берлина), затем на Бормана и попросил последнего уступить место принцу и пообедать со штурмовиками из охраны. Борман, разумеется, повиновался, но при этом бросил весьма выразительный взгляд на принца. Принц позднее вспоминал: «По выражению лица Бормана я понял, что он никогда мне этого не простит».

Но Борман затаил злобу и на Геббельса: фюрер отдал предпочтение этому щуплому недомерку! Все, кто посмели встать между фюрером и Борманом, становились его личными врагами. Это стало главным принципом его жизни.

Борман по кирпичику возводил фундамент личной власти. Он уже усвоил старую истину: человек делает связи, а связи делают человека. И во время поездок в мюнхенский штаб не упускал случая обзавестись новыми связями. При этом он мастерски создавал впечатление о своих якобы широких знакомствах с видными нацистскими бонзами.

Но главным выводом на начальном этапе его административной карьеры стал следующий: верный путь к реальной власти — зарекомендовать себя в глазах руководства «незаменимым работником». И вот такая возможность наконец представилась!

В октябре 1928 года Борман заложил основу своей будущей огромной власти: по протекции тогдашнего главы штурмовых отрядов СА Франца Пфеффер фон Заломона он возглавил отдел страхования СА с окладом две тысячи марок в месяц. Отдел страхования заключал договоры со страховыми компаниями об оплате медицинских услуг пострадавшим в уличных стычках штурмовикам. Как раз в это время дело страхования зашло в тупик: для выплаты пособия страховая компания требовала подтверждения независимого свидетеля, что раненый штурмовик не был зачинщиком драки. Таким образом, добиться выплаты пособий стало совершенно невозможно. И Борман нашел выход из казавшегося безнадежным положения.

Он постепенно стал производить выплату компенсаций из учрежденного партией «Фонда пособий», работавшего по принципу кассы взаимопомощи, а потому и не отчислявшего государству налогов. Окончательный триумф бормановского «Фонда пособий» наступил в 1930 году, когда Гитлер издал приказ, обязывающий каждого члена партии или ее дочерней организации ежемесячно вносить тридцать пфеннингов страхового сбора. При этом в специальной статье, опубликованной в официозе НСДАП, газете «Фолькишер беобахтер» разъяснялось, что выплата премий не означает права требовать какие-либо компенсации у партии или фонда. В любом случае решение о выплате компенсаций в каждом конкретном случае должен был принимать «партайгеноссе» Борман. Правда, любой недовольный мог обратиться к казначею партии Ксавье Шварцу, решение которого было окончательным. Но, зная крайнюю прижимистость бывшего армейского каптенармуса Шварца, можно было не сомневаться: кто не получил денег от Бормана, тот не получит их никогда. Так Борман одержал первую крупную бюрократическую победу в своей карьере.