Скрытые пружины - Уолтер Кенни

Позже, когда Маргарет очнулась и, по-прежнему бледная, с лихорадочно блестевшими глазами, смогла сесть в кровати и принять успокоительное лекарство, я осторожно спросила её о причине случившегося обморока. В ту же секунду она закрыла лицо руками и разрыдалась так безутешно, что мне пришлось дать ей дополнительную дозу хлорала, опасаясь наступления нервных судорог.

– Птица!.. Ужасная птица! Она забрала её у меня! Это всё правда, я видела это, видела! Она существует! Она придёт и за мной тоже! – Маргарет в исступлении выкрикивала безумные слова, жалобно глядя на меня и пребольно сжимая мои руки. Под глазами у неё залегли тёмные тени, волосы разметались по подушке. Всё то время, пока лекарство не оказало своё действие и не погрузило её в сон, она продолжала бессвязно бормотать что-то про ужасную птицу, которая схватила её мать.

Признаюсь, на меня эта вспышка нервной лихорадки произвела самое гнетущее впечатление. Мать Маргарет, моя тётка Вирджиния Вордсворт, была весьма неуравновешенной особой и обладала эксцентричным характером. Моя матушка частенько говорила мне, что я должна удерживать кузину от необдуманных поступков и наблюдать за её душевным равновесием, чтобы не дать проявиться наследственной склонности к меланхолии и нервным припадкам.

«Неужели несмотря на все мои усилия Маргарет унаследовала предрасположенность к неврастении и истерическим приступам?» – так думала я, поднимаясь на верхний этаж, когда Абигайль сменила меня у кровати спящей кузины.

Здесь, на чердаке, сундуки, в которых я безуспешно искала отрезы материи, так и остались открытыми, а их содержимое пребывало в беспорядке. Сказав себе, что пришла пора провести серьёзный разговор с Абигайль и миссис Дин, я принялась искать свёрток с таинственным содержимым, повергнувшим Маргарет в такое безумное состояние.

Вытащив и разложив на полу тяжёлый слежавшийся ком, я так и не смогла понять, что это за странное одеяние. Ничего подобного я раньше не видела. Более всего это походило на длинную накидку с капюшоном, сшитую из плотного прорезиненного материала.

Эта вещь, возможно, и походила бы на макинтош, предназначенный для защиты от дождя, если бы не странные детали. К широким рукавам с низкой проймой были пришиты перчатки из той же материи, а к узкой горловине – капюшон с маской, закрывающей лицо. Маска выглядела довольно устрашающе – в ней были проделаны два круглых отверстия, прикрытые тонкими прозрачными стёклышками (одно из которых треснуло), а чуть ниже их свисала резиновая кишка, похожая на слоновий хобот или длинный птичий клюв.

В восемь часов утра мой телефон начинает разрываться от звонков. С трудом раскрыв опухшие веки, морщусь от яркого света, падающего мне на лицо. Вчера я не расправила плотную штору, привязанную широкой лентой к латунному крючку, вбитому в стену рядом с окном, и теперь моя кровать купается в солнечных лучах. У меня вообще не осталось воспоминаний о событиях вчерашнего вечера после моего возвращения из Хиддэн-мэнор. Не помню, как и чем я ужинала, не помню даже как уснула.

Снова звонок. На экране появляется фото Чейза.

– Доброе утро, Абрахам. Ты уже в Девоншире? – стараюсь чётко произносить слова, будто бодрствую уже давно, а не сижу, сгорбившись, на краю разорённой ночными кошмарами постели.

– Да, миссис Уайт, буду на объекте через сорок минут. Со мной два техника из местной компании. После двенадцати прибудет оборудование для выполнения первых замеров.

– Отлично, Чейз, встретимся у ворот через сорок минут, – говорю я спокойно, а сама в это время лихорадочно оглядываю крошечную ванную комнату в поисках набора с зубной пастой, щёткой и мылом.

Комплект гостиничного гостеприимства находится под раковиной, в маленьком шкафчике, старательно имитирующим антикварный. Пока я чищу зубы, из зеркала на меня смотрит взъерошенная немолодая тётка с опухшими подглазьями. Сейчас я очень сильно похожа на свою мать, какой она бывала с похмелья, и это сходство меня нисколько не радует.

Вчера перед сном я не разделась, и теперь несвежая блузка и мятые брюки выглядят так, словно я вытянула их из мусорного бака, а после отстояла добычу в жестокой конкурентной драке с другим бездомным.

Ненавижу быть несостоятельной. Ненавижу давать другим людям повод думать, что меня можно не уважать. Ненавижу, когда всё идёт не по плану.

Бабуля, к которой меня часто отправляли в детстве, любила повторять: «Утро вечера мудренее». Но вот наступило утро, а проблемы никуда не исчезли. Я хорошо помню её. Несмотря на преклонный возраст (а умерла она в девяносто семь лет), бабуля до самого конца сохранила ясность мыслей и твёрдость жизненных убеждений. Я была искренне привязана к ней и, знаю точно, она любила меня.

Когда бабуля умерла, мне было семь лет. Вполне сознательный возраст для не по годам серьёзной девочки, выросшей в семье алкоголиков.

Помню, что когда пришло известие о её смерти, я не проронила ни слезинки. Она вряд ли одобрила бы фальшивые завывания моей матери или пьяные слёзы жалости к себе, которые так любил демонстрировать мой отец по любому поводу.

Я тогда взяла учебник математики, полученный от библиотекаря муниципальной школы, в которую должна была пойти через две недели, и до утра решала примеры и задачи. Отец назвал меня бесчувственной и грозился выдрать ремнём, а после, на похоронах, в пьяном бреду всем рассказывал, что я такой же бездушный сухарь, как и его усопшая мать. Он оказался прав. Когда они разбились, управляя машиной в нетрезвом виде, все необходимые процедуры – опознание, выдачу тел, похороны, – я провела с сухими глазами.

Вчера, после ужина, повалившись на кровать в чём была, я пообещала себе взять передышку от эмоций и сосредоточиться на работе. Вовсе незачем сейчас корчиться на открытом огне сомнений и ненависти, самое лучшее в моём положении – отвлечься и посмотреть на проблему трезвым взглядом. Гнев делает человека слабым и уязвимым, ведь тот, кто теряет контроль над собой – теряет контроль и над ситуацией. Сила зиждется не на ярости, а на точном расчёте и холодном рассудке.

Эти мысли успокаивают меня своей определённостью, чёткой логикой. Обольстительно мурлычут, как кошки, мантры спокойствия, заклинания уверенности. Кошки – вот кто умеет терпеливо ждать подходящего момента, скрывая под мягкой шёрсткой разящие клинки.

Успокоившись, я спускаюсь в столовую и сразу же натыкаюсь на миссис Грир. Её лицо, покрытое плотным слоем тонального крема, расплывается в улыбке, и до того момента, как я нахожу себе место за общим столом, она мелко семенит за мной, успевая задать кучу вопросов по поводу и без.

К счастью, за завтраком присутствует молодая семья с двумя маленькими детьми, они легко переключают внимание хозяйки гостиницы на себя, требуя одновременно безглютеновый хлеб, детскую переноску и пароочиститель.

Насытившись и выпив две чашки паршивого кофе, я шагаю к Хиддэн-мэнор. Хотя я и торопилась, как могла, но к воротам поместья подхожу позже остальных. Чейз с техниками уже на месте, один из рабочих курит, мрачно поглядывая на дом.