Паутина лжи - Олег Рой

– А что, этого не следовало делать? – нехотя поинтересовался Саша после небольшой паузы.

– Конечно же, нет.

– Но мы хотели… – он не договорил.

– Да я понимаю, чего вы хотели, – усмехнулся Георгий. – И тогда, и сейчас… Но бумаги-то, бумаги зачем было с собой брать? Теперь они испугаются, залягут на дно, уничтожат улики… Если они вообще были.

– Бумаг она почти не видела. – Саша оправдывался, как набедокуривший школьник. – Только тот лист, который ты вырвал у нее из рук. Остальные посмотреть не успела.

– От этого ничуть не легче. Не зная точно, какой именно информацией мы владеем, они еще больше запаникуют, – покачал головой Георгий. – Вы очень наивный человек, Александр Викторович, если думаете, что за ними никто не стоит. Здесь, скорее всего, действует целая организованная преступная группировка, и наша врачиха – лишь маленький винтик в сложной и хорошо налаженной машине. Но самое главное, могу вам сказать, что теперь за ее жизнь я и ломаного гроша не дам… Знаете, ведь это целая индустрия! Вы себе даже не представляете, какое огромное количество людей в мире желает завести ребенка и какая для многих это проблема. Это с одной стороны. А с другой – никому не нужные дети. Ведь Россия большая, рожают много, в день сотни, и сотни, и сотни детей. И многие из них оказываются просто брошенными своими никчемными мамашами. Самое ужасное, что далеко не все они сбившиеся с пути алкоголички и наркоманки. Нет, среди них много с виду вполне нормальных, я бы даже сказал, адекватных девушек, которые вдруг почему-то решили, что карьера, жених или что-то там еще для них важнее, чем собственный ребенок. Аборт почему-либо не сделали, поздно уже или что-то еще такое. Вот они и избавляются, своими же руками избавляются от детей. Кто-то в роддоме отказывается, кто-то подкидывает, а есть и такие, кто новорожденных душит или на помойку выбрасывает…

– Господи, зачем вы мне все это говорите?! – поморщился Саша.

– А затем, что на этой проблеме кто-то очень хорошо наживается. Берет детей у горе-мамаш и перепродает неудавшимся родителям. И за огромные деньги. Вы только вслушайтесь – двести пятьдесят тысяч евро за ребенка. А сколько этих детей прошло через одну Раису? А если таких Раис в России несколько? Вы не представляете, какие это деньги, это сотни миллионов долларов. Эх, Александр Викторович, зря вы влезли в это дело! Теперь вам нужно быть очень и очень осторожным!

– Мне плевать на все, – раздраженно отвечал Саша. – Я хочу знать только одно. Что с моим сыном?

– Что ж, если повезет, вскоре мы об этом узнаем, – загадочно проговорил Георгий.

– Как?! Как вы собираетесь это сделать? – так и подскочил Саша.

– А этого, извините, босс, я вам пока не скажу. Военная тайна, – ухмыльнулся Георгий. – Вот что, давайте-ка лучше уедем отсюда. Вы поезжайте, а я догоню. Я свою машину бросил за углом, в переулке…

Тот день начался для Раисы Дубаевой как самый обычный. Вернее, если быть точными, как самый обычный московский день. Потому что во время пребывания в Швейцарии она хоть работала и не меньше, но все же не так выматывалась. Там, по крайней мере, она была вдалеке от семейных забот, занималась ими разве что по телефону, а роуминг – удовольствие не дешевое, волей-неволей приходилось ограничивать разговоры. Зато здесь ей никто поблажек не делал, использовали ее в хвост и в гриву, по полной. И все дни были похожи один на другой, точно таблетки из одной пачки.

Проснувшись по многолетней привычке вовремя без всякого будильника, Рая первым делом зажгла старенькое бра и кинула взгляд на диван, где который уж год стелила Кольке – не было никакого желания спать с ним в одной кровати. Постель не смята – значит, и не приходил. Значит, загулял где-то. Теперь это дня на три, на четыре, не меньше. Хоть бы он и сдох там где-нибудь под забором, алкаш проклятый! Так нет ведь, живучий, падла. Погуляет несколько дней, да и опять придет – грязный, оборванный, а когда и избитый, такой весь мерзкий, отвратительный… И снова станет требовать денег, снова будут крики, скандалы, а то и до драки дело дойдет, он уж несколько раз поднимал на нее руку. Выгнала бы она Кольку к чертовой матери, да нельзя – квартира-то его… Но слава богу, загулял. Значит, ей на несколько дней передых. Как говорится, и на том спасибо.

Банка из-под кофе так и стояла на полке пустой. Опять забыла купить! Вечером обязательно надо будет зайти в магазин. Можно было бы, конечно, и дочку попросить, да на Женьку надежды мало, у нее одни шмотки да мальчики в голове… Проси помочь, не проси – результат один. В одно ухо влетит – в другое вылетит, это уж как пить дать.

Потом, как обычно в семь, позвонила мать. И привычно-бодрым голосом доложила, что эту ночь они с отцом снова глаз не сомкнули, потому что у соседа за стеной опять до двух часов орала музыка, что в доме заканчиваются чай и сахар, а ей, Раисе, до этого и дела нет, она уж третий день у них не появляется, и что Зулю пора гнать, а то девка совсем от рук отбилась и стала хамить. Зулей звали очередную сиделку, которую Рая нашла для них совсем недавно – отец полгода назад перенес инсульт и с тех пор уже не поднялся. У Раисы, конечно, не было возможности ухаживать за ним, она нанимала сиделок, но те долго не задерживались: мать с каким-то изощренным упрямством выживала одну за другой. И не было ей дела до того, что большая часть доходов дочери уходила на оплату сиделок и помощниц по дому престарелых родителей. Рая клятвенно заверила маму, что сегодня же вечером заедет, привезет и чай, и сахар, и что еще там надо и поговорит с Зулей. В завершение разговора она в очередной раз попросила не звонить им в такую рань, хотя и понимала, что это бесполезно. Последнее время у матери пошли уже необратимые процессы в головном мозге, явственные признаки маразма – никакие лекарства не помогали. Хотя иногда Раиса подозревала, что мать нарочно спекулирует своим состоянием, потому что забывала она лишь то, что ей было выгодно, а то, что нужно, например, в какой день за пенсией идти и сколько денег она должна получить, помнила очень хорошо. А вот то, что не надо звонить дочери ни свет ни заря, игнорировала принципиально. Самой-то Рае это было не так важно, она в семь утра уже давно на ногах, через полчаса из дома выходить. А вот Женьку эти звонки всегда будили – стены в хрущобе тонкие, и голос, и телефонный зуммер в соседней комнате прекрасно слышно. Занятия у Женьки в институте начинались в десять, но она раньше одиннадцати никогда с кровати не поднималась. А куда спешить? Вуз у нее платный, что ходи на лекции, что не ходи, на сессии заплатишь преподу – и получай свою пятерку, даже если предмет ты вообще ни в зуб ногой. Вот Женька и дрыхла до полудня, а вечером обязательно выговаривала Рае, что опять бабка с утра трезвон устроила, как на колокольне, Женя из-за нее не выспалась, объясни ты ей наконец… А как тут объяснишь? Раиса лишь буркала в ответ, что надо спать ложиться вовремя, а не сидеть допоздна за компьютером, тогда и высыпаться будешь. На что Женька кроила такую гримасу, будто ей предлагали невесть что, как минимум ведро касторки одним махом выпить. И тут же переводила разговор на другую тему, например, на сапожки, которые она видела сегодня в магазине, совсем недорогие, всего четыре с половиной тысячи. Дай денег, а, мам? А то ей прямо перед подругами стыдно – мать в Швейцарии работает, а она ходит черт знает в чем…