В серой зоне - Адриан Оуэн

С теоретической точки зрения это существенное различие в методологии поиска, и оно становилось все более важным для наших исследований. Такие тесты, как игра в теннис, не измеряют сознание каким-либо прямым образом и не говорят нам ничего принципиально нового о самом сознании, кроме того, что оно присутствует. И то же самое можно сказать о задаче Мартина с наложением изображений. Указанные методы измеряют то, что философы любят называть репортативностью – в данном случае способность сообщать о том, что вы сознательны. Вполне возможно, что среди пациентов в сознании есть те, кто не может сообщить об этом, даже используя свой мозг в сканере фМРТ, вероятно, потому, что не имеют необходимых когнитивных ресурсов. Если им не под силу сообщить нам, что они осознают реальность, вовсе не значит, что они ее не осознают. Все эти годы мы задавались одним и тем же вопросом: как измерить сознание в отсутствие репортативности? Как правило, мы имели дело с отсутствием физической репортативности, но, возможно, психическая репортативность столь же трудна для ее достижения?

Родри вел собственную линию исследований: он стремился составить карту развития сознания у новорожденных, используя МРТ. Прежде чем им исполнился год, Джексон и Калин побывали в МРТ-сканерах больше, чем взрослые за всю их жизнь. Дети – прекрасный пример. Они, вполне вероятно, осознают реальность, по крайней мере некоторые ее аспекты, однако ничего нам об этом не скажут, поскольку не обладают интроспективными способностями или языковыми навыками. Проще говоря, вы не можете попросить малыша представить игру в теннис, потому что он не знает, что это за игра и что значит «представить» что-то. Для эффективной оценки сознания ребенка не выйдет полагаться на репортативность; требуется более прямое считывание сознания по мере его возникновения в мозге.

К 2012 году мы начали задумываться о том, что нам стоит разработать и применять такой же подход для пациентов, которые кажутся вегетативными. Чтобы не просить их выполнять задачу в сканере, например воображать игру в теннис. Мы искали более определенную меру сознательности, и к тому же более простую, нежели задачи, которые мы использовали до сих пор.

Наше исследование развернулось в новом направлении. Мы принялись разрабатывать методы обнаружения сознания, показывая пациентам в сканере голливудские фильмы. Идея возникла в результате эксперимента, который почти десять лет назад провели коллеги из Израиля и который не имел ничего общего с травмой головного мозга или расстройствами сознания. Ученые показывали здоровым участникам эксперимента в сканере фильмы и заметили, что по мере развития сюжета мозг у всех испытуемых синхронизировался, то есть одни и те же области включались и отключались в одинаковые промежутки времени. На первый взгляд это имеет смысл. Когда в фильме стреляют, наша слуховая кора, участок мозга, который обнаруживает звуки, активируется. А поскольку все зрители в кинотеатре одновременно слышат один и тот же выстрел, слуховая кора активируется у всех в одно и то же время.

То же самое относится и ко многим другим событиям, которые мы видим на экране. Например, если появляется лицо крупным планом, то в мозге активируется область распознавания лиц. По мере того как камера проводит нас через сцену, допустим, двигаясь с улицы на улицу в скоростном автомобиле, парагиппокампальная «зона места» будет срабатывать синхронно с «зоной места» человека, сидящего рядом с нами, так как мозг у каждого зрителя отображает и кодирует абсолютно все местности, через которые мы когда-либо проходили. Таким образом, во время фильма соответствующие области мозга группы людей будут включаться и выключаться в унисон, отражая их общее сознательное переживание событий, разворачивающихся на экране.

Это замечательное явление – нейронная синхронизация у индивидуумов, одновременно смотрящих один и тот же фильм, – подало Лорине, Родри и мне идею, которая следующие нескольких лет полностью изменит методологию определения наличия сознания у пациентов в серой зоне. Если просканировать пациента в вегетативном состоянии и здорового человека, когда они смотрят один и тот же фильм, и увидеть их нейронную синхронизацию, разве не станет это логичным доказательством того, что пациенты тоже переживают опыт осознания происходящего на экране? А если они осознают происходящее на экране, разве не будет логичным предположить, что они точно так же осознают себя и реальность? Любой фильм, как правило, изображает чужую жизнь, его сюжет вращается вокруг человеческих отношений. Когда вы увлечены фильмом, ваше сознание «попадает в плен», вы находитесь там, в фильме, и реальный мир за его пределами ненадолго испаряется. Интересные фильмы захватывают наше внимание и диктуют наши сознательные ощущения.

Мы надеялись, что отыскали более надежный способ оценить наличие сознания, и более простой, чем воображаемая игра в теннис. Всего-то оставалось показать пациентам в вегетативном состоянии кино и посмотреть с помощью фМРТ-сканера, как реагирует их мозг. Если реакция мозга тяжело травмированного пациента совпадет с реакциями мозга здорового испытуемого, значит, больной осознает реальность.

Лорина занялась решением сопутствующих новому эксперименту теоретических и практических проблем. Самое главное: какой фильм выбрать? Мы попробовали несколько картин, и одни явно подходили для нашей цели лучше других. Мы возлагали особенно большие надежды на фильм «Цирк», классическую комедию Чарли Чаплина, вышедшую на экраны в 1928 году. В этом фильме есть потрясающе смешная сцена: Чаплин оказывается заперт в клетке со львом. Испытуемым фильм понравился, однако, к сожалению, мы не увидели достаточно надежной синхронизации между тем, как работал мозг разных людей. Для наших целей требовался фильм с понятным и захватывающим сюжетом, четким повествованием и яркими характерами, каждый из которых играл бы свою роль.

Именно так. Ведь нам необходимо привлечь внимание всех пациентов в одинаковой степени, заставить их сопереживать героям и одновременно испытывать одинаковые чувства. Мозг каждого участника эксперимента должен быть максимально и аналогичным образом вовлечен в работу. Кроме того, не помешал бы и элемент художественного напряжения. И когда мы подумали об интриге и напряженном ожидании, сразу же всплыло имя Альфреда Хичкока, мастера тревожной неопределенности.

Мозг обожает фильмы Альфреда Хичкока. Более того, оказывается, триллеры он любит больше других жанров. Вероятно, потому, что они заставляют нас бояться, предвидеть, ожидать и реагировать. Фильмы Хичкока просто созданы для того, чтобы дать зрителям общий сознательный опыт, обретаемый в значительной степени тем, что каждый зритель наблюдает за событиями на экране и стремится понять их связь, полностью вовлекаясь в сюжет. При этом в мозге каждого смотрящего происходят аналогичные процессы. Напряженное ожидание создается в фильмах Хичкока благодаря поворотам сюжета и осмысливанию событий, а не с помощью эффектных взмахов длинными челками у героинь и ярких вспышек света, которые стали главными компонентами многих современных (и я бы сказал, третьеразрядных) фильмов. Все эти поделки из мира кинематографа тоже вовлекают мозг в свою «игру», но далеко не в той мере, как это делают едва заметные повороты сюжета в фильмах Хичкока.

Мы выбрали короткий черно-белый фильм Хичкока, снятый для телевидения в 1961 году, под названием «Паф! Ты мертв!». Забавное название и очень подходящее, с какой стороны ни взгляни. В фильме рассказывается о пятилетнем мальчике, который находит револьвер своего дяди, заряжает в него несколько патронов и играет с этим оружием дома и на людях, не зная о его силе. Чрезвычайно увлекательный сюжет разворачивается постепенно, и зритель с каждой сценой все сильнее убеждается, что револьвер непременно выстрелит и кто-нибудь погибнет.