Джон Кеннеди. Рыжий принц Америки - Дмитрий Петров

Путь Кеннеди, некогда указанный отцом, вел его туда — к Новым рубежам. Но только ли во исполнение плана отца — обретения кланом вершины власти? Или во имя воплощения мечты, взлелеянной в душе Джека? Во имя свободы и грядущего мира? Во имя нового неба и новой земли? Сейчас, обращаясь к восхищенным сторонникам, он тайно задавал себе этот вопрос…

Лидеры партии и почетные гости, «золотые девушки» и потные делегаты аплодировали стоя. А он бросал в их повседневность слова, которые им еще предстояло понять.

— Таков выбор, перед которым стоит нация… И едва ли это выбор между двумя людьми или двумя партиями, но между общественным благом и покоем обывателя, между величием нации и ее упадком, между свежим ветром развития и нудной обыденностью — между пресмыкающейся посредственностью и высокой целью.

Нечасто такие слова звучали прежде с трибуны, украшенной фигурой орла.

2

Но следом за речами шла рутина. Агитация. Бой за Белый дом. Кеннеди еще не стал главнокомандующим армией США, но возглавил штурм твердынь республиканцев.

О его начале мир известили теленовости, сводки агентств, шапки газет, яркие репортажи.

В Los Angeles Times вышел подробный фотоотчет.

Вот демонстранты накануне конвента требуют запрета атомного оружия. Вот Спортивная арена полная людей. Вот техасская красотка Мэри Бэйли агитирует за Джонсона. Вот Джек в окружении поклонников в холле «Билтмора». Вот за столом званого ужина Пэт Кеннеди что-то тревожно ему говорит, а рядом лучится улыбкой Фрэнк Синатра. Вот мама Роуз в роскошной шляпке толкует с журналистками. Вот помощница Стивенсона Патрисия Диксон рыдает, узнав о победе Джека. А вот и он на трибуне решительным жестом отметает все сомнения в успехе.

С этой минуты поток информации о кампании непрерывно нарастал.

«Со дня утверждения кандидатов логика и не ночует в политике», — пишет знакомый нам Теодор Уайт. Логика и выборы — из разных миров. Кому нужна логика? Главное — голоса!

Агитация превращает кандидатов в существа, равные величием автогонщикам, бейсболистам и кинозвездам. В почти героев приключенческих и фантастических картин, а то и вестернов. Впрочем, как правило, эта битва бескровна, а ее финал — полон такого же напряжения и страсти, как happy end классической голливудской ленты. Только там в нежном поцелуе сливаются уста героя и героини, а здесь — души голосующей нации и образ ее избранника.

Есть мнение, что лидеров демократий избирают восторженные болельщики, а не ответственные граждане. И отчасти это верно. Технологии управления выбором достигли уровня, когда соперничающие стороны могут сравнительно легко настраивать человеческие эмоции на нужные им волны. Собственно, эти технологии и есть оружие борьбы интересов. Возможно — то самое, о котором говорил Джек: оружие борьбы «за власть над небом и глубинами человеческого ума». Но те, кого именуют «массами», этого не видят. И лишь порой — и всегда после объявления победителей — догадываются, что приемы, использующие чувства, инстинкты, фобии, мании и желания избирателей, служили деловой и строгой стратегии избирательной борьбы.

Главное в ней — знать проблемы и ожидания масс в момент ее старта.

Это было важно и кандидатам, и их операторам гуманитарных технологий. Ведь, в конечном счете, выбор гражданина основан на сравнении будущего (какое они обещают) с прошлым и настоящим (каким он его видит).

Так какой же была Америка, перешагнувшая во вторую половину XX века? Чем отличалась от довоенной? Что умела? Чего хотела?

3

Внешне Штаты 1960 года напоминали Штаты года 1950. Но только внешне.

Население выросло. Со 151 300 000 до 179 300 000 человек. Это сильно изменило бюджетную ситуацию. Каким образом? А вот таким. В стране рождалось больше детей, пожилые уходили медленнее, но прежним оставалось число работающих налогоплательщиков. Семьи молодели — в 1960 году 29 % вступивших в брак было по 19 лет и у них рождались дети! А им нужны садики, больницы, врачи, школы, учителя. А многим — и дешевое государственное жилье. И все — за деньги. Точнее — за налоги работающих по найму и занятых бизнесом. Но налогов собирали столько же, сколько прежде. А значит, бюджетных денег на обеспечение такого же, как десять лет назад, качества жизни нового поколения не хватало. Не говоря уже о более комфортном.

Десяти лет хватило, чтобы большая часть Америки выехала за пределы городов.

Средний класс вырос, требования банков смягчились, ипотека стала доступней, и в итоге две трети от 28 000 000 детей, рожденных за десять лет, появились на свет и росли в пригородах.

Переезд отразился на политике: массовое кредитование породило миллионы заемщиков и кредиторов — новые группы интересов. С ними хочешь не хочешь нужно было работать. Отъезд среднего класса сделал города местом жительства бедных слоев — изменил состав, облик, язык и интересы тамошнего избирателя. И создал избирателя нового, пригородного: образованного, квалифицированного, платежеспособного, прагматичного профессионала — потребителя, берущего товар не в магазине по соседству, а в огромном торговом центре.

Появились новые зоны предвыборной агитации — обширные кварталы частной застройки и колоссальные моллы. С этим пришлось считаться и демократам, и республиканцам. Города — особенно крупные — всегда были оплотом «ослов», а число избирателей там сократилось. «Слонам» же предстояло понять, каков он — пригородный избиратель и как с ним говорить. Может, он консерватор? Может. Таков его образ жизни — свой дом, большая семья, хороший доход. А может — либерал? Тоже может. Он культурен, склонен к творчеству и хорошо образован.

Рост качества образования изменил структуру рабочей силы. Раньше в промышленности на один «белый воротничок» приходилось три «синих»[99], а теперь соотношение стало три к двум в пользу «белых». Как это влияло на предпочтения избирателя индустриальных зон? Никто не знал.

Мало кто представлял, как работать с организованным черным избирателем. Только что он просто пахал, ел арбуз и пел свой блюз. И взирая из гетто на политику белого мира, мало видел в ней интересного. Его призывали — он шел на войну защищать демократию. А после возвращался туда, где и политика была «черным делом» negro politician — черного дельца, торгующего голосами.

Но новые лидеры научили его видеть свои интересы, создали нового избирателя — объект споров вошел в число субъектов борьбы.

Со времен Великой депрессии, когда Рузвельт много сделал для цветных, они в основном поддерживали демократов. При этом черный рабочий класс, подобно белому среднему классу, бежавшему в пригороды, уходил на Север. И вот уже в Нью-Йорке трое черных из четырех голосуют за демократов, а в Детройте — восемь из девяти. Это соотношение было оружием их вождей — они учились управлять избирателями, а после обменивать голоса на реформы.