Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию #3 - Вадим Булаев

Хозяйка дома не отвечала, в упор, точно через оптический прицел или микроскоп, рассматривая гостя и по её взгляду абсолютно нельзя было понять, о чём она сейчас думает.

Иванову стало неуютно. Вдруг он что-то не то от большого ума ляпнул?

— Скажите, — попробовал Сергей сгладить напряжённую, как ему казалось, ситуацию. — Судя по форме очков и отсутствию современной ретуши — снимок старый. С пятидесятых годов сохранился?

— Сороковой, — машинально ответила Лана, по-прежнему не отводя от парня глаз. — Сороковой. Май, после экзаменов...

Не став удивляться такой памяти на даты и события, Иванов решил, что бестактно зацепил у женщины что-то личное. Может, это у неё единственная фотография горячо любимого деда, с которым многое связано, а он тут пялится на снимок бессовестно, как на слона в зоопарке.

— Простите, если огорчил, — собрал он в кулак всю свою галантность и сделал виноватое лицо. — Не знал, что расстрою вас своим любопытством.

Однако женщина его словно не слышала. Она продолжала смотреть на Сергея почти не мигая, и её жёсткий, колючий взгляд становился понемногу наивным, растерянным.

— Жизнь, — эхом произнесла она услышанное от бывшего инспектора слово. Затем вскинулась, сразу превратившись ту самую, холодную и щетинистую Лану. — Спасибо за определение. Володя действительно был именно такой... живой и дарящий счастье. Пойдёмте! Времени у нас не так много, как кажется.

Снова не дожидаясь ответа или иной реакции гостя, она стремительно заскользила по полу, в противоположную от входа сторону и Иванову пришлось поспешить следом. Только сейчас он оценил изначальную задумку неизвестного дизайнера: это помещение — частная галерея. Множество фотографий вокруг, специально созданная пустота, игра света создавали правильное ощущение духовной возвышенности этого места, настраивая на прикосновение к изящному. Жаль, досмотреть не удалось...

Следуя за хозяйкой, Иванов обратил внимание и на ещё один интересный факт: на ногах у женщины, как и при первой встрече, красовались закрытые кожаные туфельки на небольшом каблучке, однако цоканья или ещё каких звуков они не издавали, позволяя ей двигаться почти бесшумно. Так можно ходить только в одной обуви — тренировочно-танцевальной, где изначально делают мягкую, специальную подошву. Присмотрелся — ну точно, они, родимые. Точно такие мама с юности хранила, когда отдавала должное бальным и народным танцам.

Да и движется Лана плавно, отточено, грациозно, словно рысь на охоте или змея. Чудная она особа получается, загадочная — женщина-библиотекарь-танцовщица. Обе её известные профессии не предполагают доходов, позволяющих такой вот дом с дизайном. И своему серому халату она не изменила — в нём и в тот, и в этот раз его встречала. Может, техничка или домработница пользуется отсутствием важных хозяев? Выдаёт себя за... а за кого? Мутно получается, слишком сложно. И тем не менее...

В этот момент идущая впереди свернула за угол и принялась быстро спускаться вниз по красивой, отделанной камнем, лестнице. Здесь тоже висели фотографии, как раз на уровне глаз идущего, и Иванов невольно принялся рассматривать и их: балерина в старой, ниже колен, пачке устало опёрлась на кирпичную, в выщерблинах, стену и прикрыла глаза; непонятные баклажаны в небе, подсвеченные прожекторами (тут и название вспомнилось — аэростаты. Над городами их в войну поднимали как защиту от вражеской авиации); группа молодых людей — три девушки и двое юношей в зимней одежде на фоне какого-то старинного здания, причём один из молодых людей — тот самый, ранее виденный Володя.

Дальше наслаждаться прекрасным не получилось. Они пришли.

— Устраивайтесь поудобнее, — взмахнула рукой Лана, призывая гостя осваиваться в новом месте.

Прямо с лестницы бывший инспектор попал в довольной большой кабинет со столом, шкафами, парой кресел и журнальным столиком. Здесь фотографий не было, одни голые стены. Зато в углу имелись запертые железные двери, а рядом с ними вполне современная панель с монитором и непонятно моргающими лампочками.

Заметив заинтересованный взгляд Иванова, Лана пояснила:

— Вход в библиотеку. А то что, привлекло ваше внимание — панель управления для обслуживания архивов и спецпомещений. Контролирует влажность, температуру, противопожарную сигнализацию и ещё массу всяких параметров.

— Так вы действительно библиотекарь? — не смог скрыть удивления бывший инспектор. Он до последнего сомневался в правдивости слов Ерохи. — И халат этот бесформенный поэтому носите?

Такая простодушность позабавила женщину.

— Да. Только я не библиотекарь, а коллекционер редких книг. Букинист — так звучит точнее. И да, — она позволила себе лёгкую улыбку, сразу сделавшей лицо хозяйки каким-то мягким, домашним, — халат я ношу именно поэтому. Он из хлопка, на нём не может образоваться статическое электричество, такое вредное для старинных изданий. И третье, вы угадали — я люблю танцы. Не морщите лоб — я заметила, с каким интересом вы смотрели на мои ноги.

Не успел Серёга ничего сказать, как вдруг Лана, по балетному встав на цыпочки, без каких-либо пояснений и предупреждений удивила гостя таким скоростным фуэте, что у того даже голова закружилась смотреть на это.

Остановилась она так же резко, как и начала крутиться. Небрежно провела ладонью по причёске и мельком глянув в небольшое зеркало у шкафа, ранее Ивановым не замеченное, довольно поинтересовалась:

— Удовлетворены?

— Более чем, — ответил бывший инспектор, слегка расстроенный от того, как легко его читает эта непонятная коллекционерка книг и фотографий.

Лана удовлетворённо кивнула.

— Тогда предлагаю отложить на потом все прелюдии и перейти к делу.

— Согласен, — произнёс, усаживаясь в кресло, парень. — У меня к вам много вопросов.

— Потом вопросы, — отмахнулась женщина. — Сейчас вы будете давать мне ответы. Так будет и быстрее, и эффективнее. Непонятные моменты осветим после. Обещаю.

— Итак, что вы знаете о Силе? Вкратце? — Лана удобно расположилась в соседнем кресле, закинула ногу на ногу.

Вопрос заставил Серёгу задуматься. Он хорошо помнил пояснения своего бывшего шефа, Фрола Карповича, из которых толком смог осознать лишь одно — Сила настолько серьёзная и неизведанная мощь, что толком никто и не знает, что это. Потому ответил парень максимально просто, как сам понимал:

— Это некая ипостась Жизни и хрен её знает, как она работает. Зато может много.

Женщина в кресле рассмеялась. Весело, заливисто, утирая выступающие слёзы тыльной стороной ладони. После захлопала в ладоши.

— Браво! Я никогда столько точного и простого определения на этот вопрос не слышала. И именно всё в точку, особенно про «хрен его знает».

— Я, конечно, рад, что смог вас развеселить, — начал заводиться ничего не понимающий Иванов. — Но знаете...