Закон трех отрицаний - Александра Маринина

Главное – она была. И все документы, подтверждающие егоотсутствие в Москве, налицо.

Подвело чутье Серегу Зарубина. Ну что ж, бывает.

– На, держи, – следователь Высоткин с брезгливойгримасой протянул Селуянову заключения экспертов. – Перепиши там себе, чтонужно, и давай работай.

Первое заключение было по орудию убийства. Из негоследовало, что нож, которым были нанесены смертельные ранения Галине ВасильевнеАничковой, является ножом хозяйственного назначения фирмы «Золинген». Такиеножи продаются в специализированных «золингеновских» магазинах, а также вмагазинах сети «Бауклотц» и не являются холодным оружием, предназначенным дляпоражения живой цели. Приходи и покупай, никаких проблем.

Во втором заключении говорилось, что пригодных дляидентификации следов пальцев рук на ноже не имеется. Из того, что написалиэксперты, можно было сделать вывод, что нож сначала неоднократно брали голымируками, вероятно, еще в магазине и в момент покупки, а потом прикасались к немутолько в перчатках, смазывая все предыдущие следы.

И, наконец, третье заключение. То самое, которого Селуяновждал с таким нетерпением. Восстановленный текст с вырванных из ежедневникастраниц за 5–6 сентября 2002 года. Как Николай и ожидал, текст со страницы за 5сентября удалось восстановить полностью, поскольку 7 и 8 числа падали насубботу и воскресенье, дел в эти дни у Галины Васильевны было немного, истраница, на которой размещались записи за оба выходных дня, оказалась почтипустой. Хуже обстояло дело с 6 сентября. Записи за этот день отпечатались настраничке за 4-е число, среду, и страничка оказалась так густо исписанной, чтовосстановить удалось далеко не все.

Ладно, решил Коля, быстро переписывая в блокнот сведения изэкспертного заключения, будем работать с тем, что есть, не до жиру – быть быживу. Он злился на следователя, который сдернул его с рабочего места, заставилприехать в прокуратуру лично, вместо того чтобы просто отксерокопироватьзаключения и прислать розыскникам с нарочным. А если своих людей нет, так могбы позвонить Селуянову, так, мол, и так, подошли кого-нибудь из ребят, пустьзаключения возьмут. Нет, Высоткину не нравилось раскрывать преступления, нозато нравилось строить из себя крутого босса, одним телефонным звонкомставящего перед собой «как лист перед травой» не оперативников, которыенепосредственно с ним работают, а их начальника. Следователь считал ниже своегодостоинства общаться с сыщиками, он признавал только руководство, через котороеи передавал поручения и раздавал задания. В общем, Коля понимал, почему такпроисходит. Ведь оперативнику нужно действительно дать задание, предварительнообсудив с ним ситуацию в свете имеющихся доказательств и разной другойинформации, а с замом по розыску или с начальником отдела можно в детали невдаваться, ограничиваясь скупыми фразами наподобие «ну, ты сам знаешь, чтонужно делать, не мне тебя учить». И в самом деле, как-то смешно будетвыглядеть, если следователь начнет учить начальника сыщиков… Фокус, правда,состоял в том, что Высоткин никого и ничему научить не мог, ибо в делерасследования преступлений смыслил мало, но свою безграмотность он ловкоприкрывал более опытными людьми, потому и не желал общаться с простыми операми,которые могут оказаться не особо квалифицированными в силу молодости илиотсутствия длительной практики, а требовал к себе исключительно их начальников,которые по определению должны кое-чего смыслить.

– Все переписал? – с подозрением спросил Высоткин,глядя, как Селуянов закрывает блокнот и прячет его во внутренний карман куртки.Ну ни дать ни взять строгий учитель в школе, надзирающий за тем, чтобынерадивый ученик, которого после полученной за диктант двойки специальнооставили после уроков и велели 50 раз написать фразу без ошибок, не схалтурил ине написал ее не 50 раз, а 48.

– Все, – Коля посмотрел на следователя честнымиглазами.

– Ну иди работай, сам знаешь, что нужно делать, не будутут тебе ликбез устраивать.

«И не надо, – мысленно ответил Николай, выскакивая изкабинета и бегом спускаясь по лестнице вниз, – и спасибо тебе большое, чтоучить не начал».

Переписывая сведения, он не думал над ними, сосредоточившисьисключительно на том, чтобы не допустить ошибок и перенести информацию иззаключения в блокнот, ничего не растеряв по дороге и не исказив. Оказавшись жев своем кабинете, он вызвал оперативников, работающих по убийству Аничковой, итеперь уже уставился в исписанные листы более осмысленным взглядом. Через паруминут Селуянову сообщили, что ни одного из вызванных сотрудников на месте нет,все на заданиях, что и немудрено, ведь, кроме двухнедельной давности убийства, натерритории совершаются, и в немалом количестве, и квартирные кражи, и грабежи,и кражи вещей из автомобилей, и «ломка» валюты возле обменных пунктов, и многовсякого прочего, малоинтересного с точки зрения описания в высокохудожественныхроманах, но требующего сил и времени на разбирательство и оформление бумаг.

Оставив дежурному строгое указание направить сыщиков к замупо розыску, как только они появятся в поле зрения, Николай попытался обдуматьинформацию, содержавшуюся в похищенном из ежедневника Аничковой листке, и сужасом понял, что… ничего не понял. Да, он ровно неделю назад обсуждал сКаменской результаты анализа всех записей в ежедневнике, и во время этогообсуждения они оба оперировали фамилиями, адресами, названиями учреждений ифирм, но… Прошла неделя, целая огромная неделя, до краев заполненнаяинформацией о массе других преступлений и фамилиями потерпевших, свидетелей иподозреваемых. Все перемешалось в голове у Селуянова, и, глядя на фразу «Костя,17.30», он не мог вспомнить, кто такой этот Костя и упоминался ли он вежедневнике когда-нибудь еще. Или вот, к примеру, «Надежда Семеновна, 7.00 –9.30». Кто это такая? Откуда взялась?

Открыв сейф, он достал пластиковый файл с ксерокопиейежедневника и уныло вперил глаза в бумаги. Нет, не сможет он снова поднять этугромадину, у него голова забита кучей проблем. Правда, есть еще своднаятаблица, которую составила для него Настя, может, по ней будет легчесориентироваться? Николай глянул в таблицу, и у него моментально заныли зубы.Кто бы знал, как не любит он все вот это… вот такое вот… Ему живое делоподавай, когда ноги в руки – и бегом, а таблицы, строчки, сведения – бр-р-р! Неего это хлеб.

Хлеб, хлеб… Кушать, однако, хочется. И дел невпроворот, наобед время никак не выкраивается.

Селуянов решительно снял трубку и набрал номер телефона вБолотниках. Каменская ответила не сразу, после девятого или десятого гудка.

– Разбудил, что ли? – Николай пытался звучатьбодро и деловито, убеждая самого себя, что имеет право звонить Насте, он же неради собственной выгоды «запрягает» ее в свою упряжку, не корысти ради, а токмоволею судьбы, пославшей ему такое несуразное убийство.

– С ума сошел! – возмутилась Настя. – Я, какприличная девушка, встаю в восемь утра.