Прыжок в ледяное отчаяние - Анна Шахова

Блондинка отошла от расписания и в задумчивости села за свой рабочий стол, заваленный бумагами и папками.

— Только знаете, вы уточните лучше на кафедре, — язык женщины заерзал по губам с утроенной силой.

— А что вас смущает? Вы что-то вспоминаете про тот день? — Влад, не спросив разрешения, сел на стул.

— Я помню, Стрижов спрашивал зубные капли, зуб у него разболелся. И потом пару дней отменял занятия. Вернее, не он сам спрашивал обезболивающее, а его Санчо Панса в юбке.

Влад с энтузиазмом вздернул бровь.

— Вас как, простите, зовут? — задушевно спросила Лягушечка.

— Владислав Евгеньевич. Можно Влад. А вас Ириной величают?

— Да, так вот, Владислав Евгеньевич. Вам бы относительно Стрижова неплохо поговорить с Мариной Архиповой. Она аспирантка. Стрижов — ее научный руководитель и… близкий друг. — Ирина утерла губы рукой, но тут же стала их кусать. Влад отвел глаза: отдирание корочек смотрелось не слишком эстетично.

— А что еще о личной жизни интересующего меня педагога вы знаете? — спросил Влад заискивающим тоном.

— Да ничего я не знаю! Только то, что и все. Трагедия с женой. Теперь — с тещей.

— А ваше впечатление об Олеге Валерьяновиче?

Ирина пожала плечами и замерла. Даже губы оставила в покое.

— Холодный. Закрытый. Умный… Бесспорно, неплохой преподаватель. Впрочем, он для меня один из многих из институтской толпы. Понимаете? Мы даже здороваемся через раз.

— Спасибо, Ирина. Телефон Архиповой не подскажете?

— Спросите на кафедре, — инспекторша встала из-за стола и прошла к шкафу, будто ей что-то в нем срочно понадобилось.

— Думаю, Стрижов как раз там, и мне не слишком удобно, — завел понуро Влад.

— Ну хорошо, у Нелли Яновны посмотрю. — Лягушечка подошла к столу, на котором царил образцовый порядок. Влад мог дать голову на отсечение, что это был стол «зализанной». Полистав внушительную записную книжку, Ирина продиктовала телефон аспирантки Владу.

Распрощавшись с инспекторшей, опер задумчиво посмотрел на часы. Без десяти пять. Кандидат наук должен экзаменовать двоечниц. Но Влад все же решил подойти к аудитории, прислушаться. Судя по вольной девичьей болтовне и смешкам, Стрижов опаздывал на переэкзаменовку. Сыщик приоткрыл дверь. На него уставились пять пар глаз. К трем длинноволосым студенткам прибавилась одна толстушка в очках и долговязый парень с жестким взглядом исподлобья.

— Господа студенты! — решил рискнуть опер. — Минуту внимания! Вы учащиеся второго курса?

Раздались утвердительные возгласы.

— Вспомните, в прошлый вторник был ли у вас семинар по истории в двенадцать сорок пять?

Блондинка выразительно захихикала, подразумевая, что знать этого по определению не может — не барское дело по семинарам шастать. Но остальные замотали головами.

— Нет, зубочки у Стрижика болели. Отгул нам обломился. А вы кто? Мент? — долговязый сверлил тяжелым взглядом Загорайло.

— Менты, мин херц, почили в бозе. Копы народились, — уклончиво ответил сыщик.

В этот момент в аудиторию стремглав вошел Стрижов и, увидев Загорайло, замер, будто Влад представлял собой готовую к броску кобру.

— Позвольте пожелать вам, друзья, и гранит наук с честью разгрызть, и зубы сохранить, — бойко напутствовал студентов Загорайло.

— Вы позволите приступить мне к своим обязанностям? — негодующе оскалился преподаватель, обнаруживая признаки вновь зарождающегося диатеза.

— Да-да, прошу. — Влад изобразил почтительный жест рукой, в которую так и напрашивалась шляпа с пером.

Когда за сыщиком захлопнулась дверь, Олег в оцепенении опустился на преподавательский стул и начал доставать ненужные бумаги и ручки. Студенты в гробовом молчании с интересом наблюдали за историком.

«Зубы, он сказал зубы. Выяснял, где я был двадцать пятого. В учебной части ему могли сказать или скажут о Марине, и он, конечно…»

— Так! — пронзительно обратился к студентам Стрижов. — Устроим блиц-опрос по пройденному материалу. Особо отличившиеся могут рассчитывать на четверки, менее активные — на удовлетворительный балл. С молчунами разбираться придется, увы, уже вне этой аудитории. Разрешаю десять минут полистать лекции. — И Стрижов выбежал из аудитории с телефоном в руке. Удостоверившись, что в коридоре противный опер не отирается, Олег набрал номер Марины, которая ответила сразу же.

— Послушай, тут складывается какая-то идиотская ситуация…

— Ты разве не на пересдаче? — звонко перебила Марина.

— Помолчи! — зашикал в трубку Олег. — Молчи и слушай! Если тебе позвонит сыщик с умопомрачительной хохляцкой фамилией, скажи, что двадцать пятого днем я был у тебя!

Стрижов метался между двумя массивными колоннами с коринфскими капителями в буйный завиток. Атрибуты античной архитектуры обрамляли входы на этажи: институт располагался в старинном особняке неоклассического стиля.

Архипова помолчала и с опаской спросила:

— А ты разве не лечил зуб? Вспомни, ты был у зубного.

— Помол!.. — заорал Олег, но тут же одернул себя, церемонно поклонившись проплывающей мимо профессорше-лингвистке. Потом зашипел:

— Я не пошел к врачу! Я боюсь всей этой дряни с бормашинами до обморока. А зуб перестал ныть.

Я просто спокойно посидел в кафе, выпил капучино и отправился домой спать. Отоспаться я имею право?!

— Конечно, Олежка. Что ты так нервничаешь? Просто ты мне сказал, что залечил зуб и на следующий день мы не виделись, так как у тебя еще ныла десна.

— Да вот потому она и ныла, что не лечил я ни хрена, понимаешь?! Но этому настырному менту нужно сказать, что я был с тобой! Ты слышишь? Хоть раз ты можешь помочь мне по-настоящему?

— Конечно, Олеж, конечно…

— Перезвоню после этих тупиц с пересдачей.

Стрижов бросился к аудитории, а из-за объемной колонны вышел… сияющий оперуполномоченный Загорайло, который очень кстати вздумал обозреть представленную на стенах фотогалерею почетных преподавателей вуза. Боковым зрением зафиксировав распахивающуюся дверь в аудиторию, Загорайло метнулся за один из мраморных столбов. Оказывается, метнулся-то не зря… Совсем не зря!

Во-первых, теперь не нужно тратить время на Санчо Пансу тире Архипову. Во-вторых, можно оставить в покое воров и телевизионщиков и побеседовать попристрастнее со Сверчковым. После чего, соединив его показания с переводом дневника, за который Шатовой бюст при жизни поставить можно со скромной надписью: «Лучшей сыщице современности», отдать Стрижова в теплые рученьки Епифанова. И слупить, наконец, заслуженный гонорар с заказчика!

Владислав уселся в продрогшую машину и включил печку на полную мощь. Поерзав, добавил и подогрев сидений: весна весной, но мартовские вечера от зимних не отличишь. Абонент «Сверчков Анатолий Сергеевич» идеей скорой встречи с сыщиком не воспламенился, хотя чувствовал себя вполне сносно и даже умудрился сбежать из больницы.