Месть ей к лицу - Марина Серова

– Да ладно, – невозмутимо махнула я рукой. – Такая моя работа, и это ее издержки. Я сама ее выбрала, поэтому без риска не обходится. А он у меня, судя по всему, в крови. Так что я тебя прощаю. А вот есть кое-что, чего не прощу.

– Что? – настала очередь Станислава посмотреть на меня с явным непониманием.

– А то, что ты до сих пор не выполнил свое обещание.

– Какое обещание?

– Отвлекись от криминала и вспомни наконец, кто ты по профессии. Не ты ли обещал заняться разработкой интерьера моей гостиной и спальни сразу же, как только… – И я многозначительно замолчала.

Он улыбнулся.

– А вот и не угадала. Совсем я об этом не забыл. Я занимался этим еще в больнице с того самого момента, как ко мне вернулась способность шевелить мозгами. Просто захотел сделать сюрприз. Но если ты такая нетерпеливая – ладно уж, сейчас покажу. Кстати, Тань, все хотел задать последний вопрос касательно этой истории. А почему все-таки брат Балахтина, ну, старший его брат, который сюда приехал, не признался его жене, что в тот вечер ездил в Промышленный район? Ей же он сказал, что гулял на набережной, а сам возвращался со стороны Промышленного района, ты сама это видела.

– Он не ездил в Промышленный район, я это выяснила. И этот человек вообще не при делах. Он и правда был тогда на набережной, а когда возвращался, проехал одну лишнюю остановку. Поэтому я увидела, как он вышел из трамвая, следовавшего из Промышленного района в центр города. Ведь старший Балахтин уже давно в нашем городе не живет, поэтому неудивительно, что он проехал нужную остановку.

– Ну, теперь ясно. Значит, просто случайность.

– Да. Ну ты скоро? Давай показывай.

Он вытащил из полиэтиленового пакета аккуратно сложенные листки.

– Смотри! Высота потолка в среднем уменьшится на десять – пятнадцать сантиметров по сравнению с прежней, но это ничего, ведь у тебя «сталинка», сильно заметно не будет. В основную плоскость потолка будут как бы утоплены небольшие окружности, по периметру которых расположим точечные светильники. Конечно, потребуется прокладка дополнительных проводов до того, как будет сделана стяжка и выровнены стены. Но это несложно! А вот здесь…

Я смотрела на Гордеева и пыталась сдержать улыбку – не насмешку, а именно добрую улыбку. Он преобразился на глазах и, казалось, совсем забыл о том, о чем, нахмурившись, думал еще минуту назад. Вот что значит человек полностью увлечен своим делом и отлично в нем разбирается.

– Что? – сгорала я от любопытства.

– Фантастическая спальня для фантастической женщины! – победно завершил Стас. – Тебе нравится?

– По поводу женщины ты преувеличиваешь. А вот спальня… Я, правда, не все поняла, что ты тут намудрил, но выглядит впечатляюще. Я уверена, у меня будет потрясающая спальня. А ты – потрясающий дизайнер!

– Думаю, говорить о том, что ты потрясающий частный детектив… – Он сделал многозначительную паузу.

Я тут же взмахнула рукой, давая понять, что продолжать не следует.

– Ты прав, об этом говорить не нужно.

– Почему? – наигранно спросил он, улыбаясь.

– Потому что это…

– …И ТАК ПОНЯТНО! – снова, как когда-то, сказали мы в один голос и рассмеялись…

Психотерапевт Иван Кравцов сидел у окна в мягком плюшевом кресле. Из открытой форточки доносился уличный гул; дерзкий весенний ветер трепал занавеску и нагло гулял по комнате, выдувая уютное тепло. Джек (так его величали друзья в честь персонажа книги про доктора Джекила и мистера Хайда) чувствовал легкий озноб, но не предпринимал попыток закрыть окно. Ведь тогда он снова окажется в тишине – изматывающей, ужасающей тишине, от которой так отчаянно бежал.

Джек не видел окружающий мир уже месяц. Целая вечность без цвета, без света, без смысла. Две операции, обследования, бессонные ночи и попытки удержать ускользающую надежду – и все это для того, чтобы услышать окончательный приговор: «На данный момент вернуть зрение не представляется возможным». Сегодня в клинике ему озвучили неутешительные результаты лечения и предоставили адреса реабилитационных центров для инвалидов по зрению. Он вежливо поблагодарил врачей, приехал домой на такси, поднялся в квартиру и, пройдя в гостиную, сел у окна.

Странное оцепенение охватило его. Он перестал ориентироваться во времени, не замечая, как минуты превращались в часы, как день сменился вечером, а вечер – ночью. Стих суетливый шум за окном. В комнате стало совсем холодно.

Джек думал о том, что с детства он стремился к независимости. Ванечка Кравцов был единственным ребенком в семье, однако излишней опеки не терпел абсолютно. Едва научившись говорить, дал понять родителям, что предпочитает полагаться на свой вкус и принимать собственные решения. Родители Вани были мудры, к тому же единственный сын проявлял удивительное для своего возраста здравомыслие. Ни отец, ни мать не противились ранней самостоятельности ребенка. А тот, в свою очередь, ценил оказанное ему доверие и не злоупотреблял им. Даже в выпускном классе, когда родители всерьез озаботились выбором его будущей профессии, он не чувствовал никакого давления с их стороны. Родственники по маминой линии являлись врачами, дедушка был известнейшим в стране нейрохирургом. И хотя отец отношения к медицине не имел, он явно был не против, чтобы сын развивался в этом направлении.

Ожесточенных споров в семье не велось. Варианты дальнейшего обучения обсуждались после ужина, тихо и спокойно, с аргументами «за» и «против». Ваня внимательно слушал, озвучивал свои желания и опасения и получал развернутые ответы. В итоге он принял взвешенное решение и, окончив школу, поступил в мединститут на факультет психологии.

Ему всегда нравилось изучать людей и мотивы их поступков, он умел докопаться до истинных причин их поведения. Выбранная специальность предоставляла Джеку широкие возможности для совершенствования таких навыков. За время учебы он не пропустил ни одной лекции, штудируя дополнительные материалы и посещая научные семинары. К последнему курсу некоторые предметы студент Кравцов знал лучше иных преподавателей.

Умение видеть то, чего не видит большинство людей, позволяло ему ощущать себя если не избранным, то хотя бы не частью толпы. Даже в компании близких друзей Джек всегда оставался своеобразной темной лошадкой, чьи помыслы крайне сложно угадать. Он никогда не откровенничал, рассказывал о себе ровно столько, сколько нужно для поддержания в товарищах чувства доверия и сопричастности. Они замечали его уловки, однако не делали из этого проблем. Джеку вообще повезло с приятелями. Они принимали друг друга со всеми особенностями и недостатками, не пытались никого переделывать под себя. Им было весело и интересно вместе. Компания образовалась в средних классах школы и не распадалась долгие годы. Все было хорошо до недавнего времени…