Рыбья Кровь и княжна - Евгений Таганов

— А может, лучше себе ее захватим? — предложил полусотский арсов. — Потом на биреме и в их Урган, переодевшись, ворвемся.

— Нам бы самим тут в угольки не превратиться, — усмехнулся князь. — Поэтому приказываю: ромеев не убивать, а только ранить, протыкайте руки и ноги и оставляйте. Пускай своих потом сами перевязывают и лечат. Надо, чтобы двум другим биремам стало не до нас.

От больших и малых щитов отказались, из доспехов оставили только шлемы и нагрудники, в специальных железных ящиках разожгли огонь для факелов.

Не все вышло столь гладко, как задумывалось. Грести бесшумно против течения не получилось. С биремы заметили крадущиеся лодии и подняли тревогу. Но липовцы были уже у обоих бортов. Лодия Дарника чуть промахнулась, сильно ушла вперед, и ее пришлось веревками с крючьями, закинутыми на ромейское судно, подтягивать назад. Зато удалось дважды выстрелить из обоих камнеметов «железными орехами» по головам противника, пытавшегося обрубить крючья. Бойники с белыми повязками на шеях дружно лезли на бирему, падали в воду и снова лезли. Все прежние указания враз оказались забыты, горячка и сутолока рукопашной схватки не оставляли места каким-либо размышлениям. Дарнику пришлось самому зажигать факелы и передавать их воинам. На лодии осталось не больше пяти-шести человек. Хорошо еще, что трубач был на месте.

Тревога поднялась и на дальних биремах. Там засветились огни, произошло какое-то движение, и чуть погодя по воздуху пронесся дымящийся предмет, упал на воду возле атакуемой биремы и взорвался пламенной вспышкой, освещая происходящее вокруг. Вода, казалось, только помогала горящей жидкости гореть еще ярче.

— Поджигай, поджигай! — машинально вслух повторял князь, пытаясь понять, сколько еще у них осталось времени.

На биреме пошла настоящая резня. Полторы сотни захваченных врасплох ромеев оказывали слабое сопротивление сотне липовцев. Многие прыгали в воду, чтобы спастись вплавь.

Неожиданно горящий факел из рук Дарника выхватил Корней и белкой прыгнул с ним на высокий борт биремы. Огни на воде стали двигаться — ромеи спешили к месту схватки. Князь дернул за руку трубача, зазвучал сигнал отхода. Но вернуть вошедших в раж воинов было непросто. Рыбья Кровь велел всем, кто оставался на борту, бить по железу. Наконец разгоряченные гриди и бойники потянулись на лодию. Не дожидаясь всех, стали обрубать веревки с крюками и отходить прочь. Вторая лодия отошла еще раньше. Опоздавшие липовцы прыгали в воду и догоняли своих вплавь. Поднимая их на борт, умудрились захватить и двух ромеев, поплывших в суматохе не туда, куда следовало.

Запасная бирема была в густом дыму — факелы сделали свое дело. Два других ромейских корабля не преследовали словен — подбирали плавающих соратников и пытались спасти горящее судно.

Отойдя на два стрелища, лодии вошли в неприметную протоку и чуть погодя, ткнувшись носами в песчаную полоску берега, остановились. Рядом находился невысокий глиняный обрыв. На него послали дозорных, чтобы наблюдать за всеми перемещениями ромеев. Вероятность того, что они попробуют атаковать, была очень мала, тем не менее князь приказал всем ратникам вместе с оружием и припасами перейти на берег и устраиваться на ночлег, не разжигая костров.

Потери на обеих лодиях составляли девять человек, еще столько же было ранено. Горшков с горючей смесью захватили много, но лишь два десятка сумели донести в целости и сохранности. Пленные рассказали, что они вовсе не собирались сражаться с липовцами, а просто хотели направить воинственного князя в нужном им направлении, для чего именно на их биреме находились полторы тысячи золотых солидов. Разумеется, нападавшим они так и не достались. Но и без этого дарникцы считали себя истинными победителями, которым есть чем гордиться. Кто-то сумел раздобыть ромейский шлем с высоким султаном, кто-то щит, меч или лук и радовался им больше, чем шкатулке с золотом. Трусоватого, осторожного Корнея было не узнать.

— Я читал один свиток, где говорилось, что война богомерзкое и человекопротивное дело, — болтливой сорокой рассыпался он. — Сам тоже так думал. А, оказывается, видеть чужую кровожадность и самому быть кровожадным еще лучше, чем с девками любовь крутить!

— Ну так выбирай себе ватагу по вкусу — и вперед за кровожадностью! — поощрил князь.

— А как же ты без меня? Не заскучаешь? — Корней лихорадочно соображал: не прогадать бы.

Но Дарник уже отошел к другим воинам.

На рассвете дозорные разбудили князя, чтобы сообщить: ромеи уходят. Поднявшись на обрыв, Рыбья Кровь увидел, как биремы, загребая двумя рядами весел, ходко идут вниз по течению, к одной из них на длинном тросе был привязан обгоревший остов запасной биремы. «А как же погребение убитых?» — вертелось на языке у Молодого Хозяина. Он рассчитывал, когда ромеи пристанут к берегу для большого погребального костра, снова атаковать их. Но они просто уплывали прочь, наверное, желая побыстрей доставить своих убитых и раненых в Урган.

Просыпающийся стан наполнялся веселыми возгласами и смехом, узнавая, что противник позорно бежал, воины еще сильней, чем ночью, ощущали себя героями. Каждый хвастал своими подвигами, без смущения признаваясь в собственном промахе или неловкости — ведь у ромеев таких промахов было в десяток раз больше.

— Это я поджег бирему! — убеждал князя Корней. — Неужели и сейчас медной фалеры не заслужил?

— Пока только четверть фалеры. Еще три подвига с тебя, — еле отмахивался от него Дарник.

Послав берегом гонцов в основной стан, Рыбья Кровь велел готовить костер для своих убитых. Полусотские лодий спрашивали о дальнейших действиях:

— Будем ли преследовать биремы или нет?

— Мы же торговать пришли, не воевать, — отвечал им, улыбаясь, князь.

Полусотские не обижались — незнание ближайших планов давало им еще большую пищу для любых предположений. Вскоре прибыли основные силы флотилии, получив от разведчиков целый поток рассказов о ночных событиях. На пленных ромеев все посматривали как на диковинных зверьков: так вот как выглядят прославленные мореходы, не дающие никому спуску в южных морях! Дарник был доволен: страха перед огнедышащими биремами у липовцев значительно поубавилось.

— Ты забыл, что урганцы ждут еще три биремы из Таврики, — напомнил князю Буртым, в отсутствие Меченого ставший главным хорунжим. — На открытой воде они нас быстро догонят.

— Попробуем, чтобы не стали догонять, — решил Рыбья Кровь и сел писать покаянное послание урганскому стратигу. Мол, приняли в темноте их суда за хазарские биремы и вообще собираемся идти в мятежную Лазику, а не в Урган. Лазикское царство на восточном побережье Русского моря то становилось союзником Романии, то отпадало от нее, поэтому любой набег на него был ромеям только на пользу.

Встретив на основном русле реки два купеческих каравана, идущих в разные направления, Дарник с караваном в Урган направил одного из пленных ромеев с посланием стратигу, а с караваном в Корояк — нескольких раненых и второго пленного — пусть прибудут в Липов с вестью об их первой победе. Причем первому отпущенному пленнику князь сообщил, что привезет его сослуживца в Урган сам.