Мой падший ангел - Ольга Алёшкина

 Мне кажется мы парим в невесомости. Прямо на кровати дрейфуем в темной вселенной, белеют лишь простыни, да наши тела на них. Мимо нас проплывают планеты, а мы летим навстречу бесконечности, навстречу нереально огромным звездам… Мы одни в целом мире. Мир и есть – мы. 

«Может я сплю?» — задаюсь я резонным вопросом и дотрагиваюсь до Ярослава – нет же, он материален, а значит и наша вселенная тоже. Он берет меня за руку, сжимает ладонь, а я открываю глаза. Мы лежим поперек огромной кровати, белый потолок над нами разом возвращает в реальность.

«Всё или его, чего ты хочешь больше? — задаюсь я вопросом и недоумеваю: — А может он и есть — всё?» И пугаюсь этой мысли — неправильной. Опасной. А потом позволяю ему заснуть у меня и это тоже — неправильно.

Утром, когда я обнаружила его в своей постели, испугалась. Я поискала глазами халат и скривилась, вспомнив, где он остался. Дернула с плечиков в шкафу другой, накинула и осторожно выглянула – пеньюара в холле не было. Черт. Выходит, Елена Дмитриевна уже поднималась. Наверняка она просто отнесла его в прачечную, но я почувствовала жгучий стыд – хороша… ещё бы трусы по всему дому разбросала.

Довольно-таки шумно прикрываю дверь, не заботясь о сне Ярослава, и иду в ванную. Я надеюсь, пока я здесь, он незаметно улизнет к себе. Намеренно не торопясь приняла душ, почистила зубы, высушила волосы, в общем, времени потратила достаточно для того, чтобы Ярослав окончательно проснулся и свалил.

— Доброе утро, — довольно улыбнулся он, когда я вышла. Потянулся, поднялся, буквально два прыжка, и он уже рядом. Надавил мне на кончик носа и подмигнул: — Я махом.

Я даже не успела ничего сказать, только растеряно хлопала глазами. Если честно, и не знала, о чем говорить. Была уверена: он у себя. Пока Ярослав занимал мою ванную, я успела облачиться в белье и легкое платье, вызвав тем его неодобрение.

— У-у… — разочарованно протянул он, как только вышел. — Я думал, мы ещё немного поваляемся.

Я покосилась на обмотанное вокруг его бедер полотенце, подняла с пола джинсы Яра и протянула ему. Ловким движением они спикировали в кресло, а меня он подхватил в районе талии и повалил на кровать. Я не вырываюсь, серьезно смотрю в глаза, его – смеются. Хохочет. Весело ему. Таким я его не видела никогда, пожалуй. Конечно, улыбался он и раньше, но все как-то хитро, лукаво. Сейчас другой взгляд… счастливый?

Он пугал меня, такой взгляд. Ярослав, вообще, представляет кто я? Он отдает себе отчет зачем я появилась в их доме?

— Давай, попросим твою Елену принести нам кофе, — предлагает он, прижимая меня к себе. Я отстранилась и села:

— Здесь тебе не отель, завтрака в номер не будет.

— О-кей, — примирительно вскидывает он руки. — Елену просить не будем. Хочешь, я сам сгоняю?

— Тебе лучше пойти к себе для начала. А я сейчас спущусь вниз. Такое позднее пробуждение для меня редкость, скоро наверняка приедет Елена Дмитриевна, справиться как мои дела.  

— И ты, конечно, беспокоишься, что она застанет нас вместе? Так?

— Не совсем так, вернее не только… — туманно начала я, но договорить не успела: зазвонил телефон.

Дурное предчувствие явилось мгновенно: не бывает только хорошо. За все хорошее расплата неминуема – словно клеймит меня злая подруга-судьба. С интуицией, как оказалось, у меня полный порядок, только радоваться данному факту не получалось. Звонок был от Елисеева. Он по привычке долго извинялся, объяснял, что не может дозвониться до Лапина, хотя сумел разжиться его номером, и только потом перешёл к сути. Я молча выслушала, попросила больше никаких шагов не предпринимать и попрощалась.

— Что-то случилось? — приподнялся на локте Ярослав.

— Юмашев заставил Германа сократить половину комбината. Всех, кто работал при моем отце.

— Блядь!

Ярослав бросился к двери, но я успела схватить его за локоть. Остановила и указала на полотенце, шокировать обитателей дома всё же не стоит.

Кофе он пил на бегу, застегивая пиджак свободной рукой. Я спустилась вниз первой и порадовалась: Лена ещё не приехала. Ярослав сделал пару глотков, отставил чашку и бросился к двери.

— Он мстит мне за акции, — торопливо произнесла я, боясь, что он сейчас уйдет, а я не успею поговорить с ним.

— Зачем? — повернулся он и досадливо скривился: — Зачем ты ему сказала, что подарила мне их?

— Я не говорила. А разве он не знает?

— По крайней мере, не от меня. Вообще-то, я просил держать это событие в тайне, до поры до времени. Как думаешь, кто из мужиков мог проболтаться?

— Яков Петрович не мог, однозначно, — ответила я и задумалась: — А вот Кирилл… не знаю даже, за него с уверенностью не скажу.

— Ладно, доберусь и выясню, что это за грязные выпады, месть или самодурство.

— А ехать обязательно? Разве недостаточно позвонить и приказать отменить это дурацкое распоряжение?

— Недостаточно. Германа, насколько я могу судить из разговора по телефону, сейчас или инфаркта хватит, или паралич. А Юмашев только зубы скалит и несет всякую чушь. Я ничего не соображаю, по его словам, а он антикризисные меры принимает.

Он подскочил к стойке, отпил ещё кофе и снова устремился к двери. Мне хотелось напроситься с ним, но я не решалась: теперь я никто в их бизнесе. Сидела, зажав чашку с чаем, и соображала благовидный предлог.

— Я убежал, — бросил он, а я так и не придумала его.

Ярослав, Саша и ещё один парень из охраны, имени которого я не знала. Из окна гостиной я видела, как они садятся в машину, мысленно радуясь – не один едет. А безымянный парень выглядит крупным, гораздо шире Саши в плечах. Стоило им оказаться за воротами, в холле материализовался Алексей и занял своё дурацкое кресло. Наверное, Ярославу так спокойнее.

— Завтракать будете? — спросила я, испугавшись воцарившейся тишины. Он удивленно посмотрел на меня и помотал головой:

— Спасибо, я уже.

«Ну, конечно, время одиннадцать, все нормальные люди давно позавтракали», — спохватилась я мысленно и поднялась к себе. 

Предчувствие дурного никак не покидало. Я даже попробовала обхитрить его с помощью медитации, но ничего путевого из этой затеи не получилось. И я бесцельно слонялась по дому, надоедала Лене, пытая её вопросами о дочке и сыне, надеясь тем самым отвлечься. Позволила ей накормить меня обедом здесь же, на кухне (накрывать для меня в столовой я наотрез отказалась), а потом вышла в сад.

«Скучно ты живешь, — заметила себе. — Делом тебе заняться нужно». Вот если бы у меня имелось пара детишек, уверена скучать бы не пришлось. «Господи, ну, почему одним всё, а другим ничего? — вздохнула я. — Ах да, это я уже спрашивала… И всё равно, несправедливо. Положим, зачем бедной женщине, в глухой африканской деревушке, семь, восемь, а то и больше, детей, она их прокормить толком даже не сможет? Или пьющей горькую в российской, она их, боюсь, не всех помнит по именам. Почему у меня отнял единственного и не даешь больше ни единого шанса?»