Прелестная лгунья - Кэтрин Коултер

– Да, – так тихо ответила она, что Эджертон едва смог расслышать ее слова.

– Отлично. Советую тебе представить картину: твой отец крепко прижимает Эдмунда к своей груди, и оба похоронены в одной могиле.

Да уж, это Эванжелина могла себе представить. Больше девушка ничего не сказала, ее лицо оставалось непроницаемым. Ее тошнило и знобило. Эджертон выиграл.

Наконец – она даже не знала, сколько времени прошло, – Эванжелина медленно побрела к тропинке, прижимая к груди письмо отца. Для нее все было кончено, все кончено… Отныне она стала предательницей Англии. Она предала герцога. Обратной дороги нет.

Тревлин сидел в гостинице “Белый гусь”. Откинувшись на спинку деревянной скамьи, он утолял жажду кружкой пива. Если ему и показалось странным, что мадам де ла Валетт пожелала уехать за пять миль от Чеслея лишь для того, чтобы осмотреть маленькую норманнскую церквушку, примостившуюся на" вершине мелового утеса, он оставил свои сомнения при себе. Тревлину пришло в голову, что мадам попросту соскучилась в обществе лорда Эдмунда и слуг, поэтому и решила обследовать окрестности Чеслей-Касла. За последние несколько недель он сопровождал ее в Лэндсдаун – живописную деревеньку, раскинувшуюся на горном склоне близ Саутси, и в Саутгемптон, где она посетила аббатство, которое, по словам мадам, заинтересовало ее из-за того, что смогло простоять века, несмотря на политические и религиозные беспорядки.

Когда мадам только появилась в Чеслей-Касле, Тревлин увидел веселую и жизнерадостную женщину, чей мелодичный смех нередко вызывал улыбку на его губах. Но скоро она стала на удивление мрачной, и даже их поездки не развеивали ее печального настроения.

Тревлин поманил пальцем хорошенькую болтливую служанку – и заказал еще одну кружку пива. Она игриво подмигнула Тревлину, и все мысли о мадам мгновенно оставили его.

* * *

Эванжелина сморщилась, учуяв отвратительный запах рыбы, который ударил ей в нос, едва она свернула с узкой булыжной мостовой, считавшейся главной улицей в деревушке Читтерли, на извилистую тропинку, ведущую к древней каменной церкви. Вокруг никого не было видно, но она чувствовала, что за ней наблюдают. Вдруг за ее спиной раздался громкий шорох листьев. Эванжелина резко обернулась, но никого не увидела.

После той ночи, когда она впервые встретилась с Эджертоном в пещере, девушка старалась побольше времени проводить с Эдмундом. И разумеется, мальчику это быстро надоело. Эванжелина пыталась быть веселой и жизнерадостной в присутствии мальчугана, но у нее плохо получалось. Каждая тень, каждый неожиданный шорох мог представлять для него опасность.

В специальную тетрадь девушка стала заносить сведения обо всех, с кем встречалась, об их связях; она описывала их внешность – словом, все, что, по ее мнению, могло оказаться полезным. В глубине души Эванжелина надеялась, что произойдет нечто, что поможет ей, и на этот случай решила запастись доказательствами.

Лежа ночью в постели, она мучилась от бессонницы и снова и снова спрашивала себя, стоит ли ей написать обо всем герцогу и попросить его помощи. А потом перед ее внутренним взором вставала ужасная картина: она видела Эдмунда на руках своего отца, и оба были бледны и холодны, потому что смерть оборвала их жизни. У Эванжелины не оставалось сил, чтобы выдерживать этот кошмар. Ей даже приходило в голову поехать в Лондон и собственноручно убить Джона Эджертона, но оставался Эдмунд, к которому она искренне привязалась за последнее время. Эванжелина привыкла слышать его веселый смех, учить его, играть с ним в разбойника, прячась от пистолета, который через нее передал ребенку злой человек. Уж он-то не задумываясь пустил бы оружие в ход. Интересно, кто убьет Эдмунда, если она предаст Эджертона?

Ох, Эдмунд, Эдмунд! Она переживала за него больше, чем за собственного отца. Ребенок был здесь, с ней, под ее опекой. Она отвечала за него, а он был таким слабым и незащищенным. Ведь мальчугану всего пять лет.

…Поднявшись наверх и очутившись у дубовых дверей старинной церкви, девушка сумела справиться с собой. Она взялась за тяжелое бронзовое кольцо и толкнула дверь. Та с резким скрипом отворилась. Внутри было холодно и сыро – свет почти не проникал сюда, и лучи солнца не могли согреть древние каменные стены.

Церковь была пуста. По узкому проходу между деревянными скамьями Эванжелина прошла к ризнице. Услышав тихое царапанье, девушка замерла на месте.

– Ты и есть Орлица? – раздался чей-то голос. Из тени навстречу вышел щуплый молодой человек в грубой одежде рыбака. Он был еще так молод, что на лице его не было и намека на растительность.

– Да, – чуть слышно ответила она. – Вы следили за мной?

– Нет, не я, а мой приятель. Он не доверяет женщинам. Он не задумываясь перерезал бы твою нежную шейку, если бы тебе вздумалось привести кого-то с собой.

Незнакомец явно пытался запугать ее, но, как ни странно, его угрозы не действовали на Эванжелину.

– Давайте пакет, – сухо проговорила девушка, протягивая к юнцу руки. – У меня мало времени.

Незнакомец нахмурился – ее поведение удивило его. Потом, не сводя с нее глаз, он медленно вытащил из кармана штанов замызганный пакет. Не обращая на него внимания, Эванжелина присела на скамью и расправила на коленях мятый листок, вынутый из пакета.

– Так вы и есть Конан де Витт? – спросила она, подняв на него глаза.

Незнакомец покачал головой:

– Нет, он мой партнер. Из нас двоих он – джентльмен, а не я.

– Приведите его, я должна его увидеть. Казалось, парень засомневался:

– Конан велел мне встретиться с тобой.

– Это не важно, Конан сам должен выйти ко мне, если он этого не сделает, я не смогу действовать дальше. – Зашифрованное сообщение от Хоучарда содержало описание Конана де Витта – высокого и красивого мужчины со шрамом на левой щеке около глаза.

– Ну хорошо, – наконец решился незнакомец. – Но у тебя должны быть веские причины его увидеть.

– Меня не интересует ваше мнение, – пожала плечами девушка.

– Пойду узнаю, согласится ли он выйти к тебе. Юнец выскользнул из церкви и через несколько мгновений вернулся в сопровождении высокого молодого человека в замшевых бриджах, помахивающего тросточкой.

Конан де Витт посмотрел прямо на Эванжелину. К его удивлению, у нее было на редкость привлекательное, правда, слишком бледное лицо. Джеми назвал ее холодной сучонкой, но его ворчливый голос звучал уважительно:

– Чего ты хочешь от меня, Орлица?

– Хоучард описал мне вас. Я хочу удостовериться, что вы и есть тот человек, о котором написано в письме. Он дотронулся до своего большого шрама.

– Вы удовлетворены?

Кивнув, Эванжелина быстро написала в нижнем углу письма свои инициалы и передала его де Витту.

– У вас есть для меня пакет? – спросила девушка. Де Витт вручил ей конверт. Встав со скамьи, Эванжелина спрятала конверт в карман плаща.