Месть вора - Борис Седов

Но все оказалось ништяк. Никто не стал поганить о меня подушки, и первое, что я почувствовал, пробудившись от крепкого, без сновидений, сна, так это яркий солнечный луч, пробивавшийся в спальню сквозь неплотно задвинутые шторы. Я лежал, еще не в состоянии окончательно выйти из сна, и внимательно наблюдал за тем, как этот луч медленно перемещается по стене, оклеенной зелеными обоями, к двери.

«Вот только он доберется до косяка, как буду вставать, – решил я. – Надо еще разок принять душ, сделать хотя бы символическую зарядку. А потом выбираться из комнаты и попытаться найти в этом огромном доме хоть одну живую душу».

Солнечный луч не успел достичь двери. Ему не хватило совсем чуть-чуть, какого-то сантиметра. Я задумался, и за это время он уже миновал косяк и теперь полз по филенке.

Я поднялся, напялил халат и, устроившись за столом, начал исследовать, насколько вкусно здесь варят кофе.

* * *

Всех присутствовавших в гостиной Абхаз представил еще вчера перед тем, как мне начали задавать вопросы. Но лишь по именам и погонялам, дабы я знал, как к кому обращаться. Теперь же он удостоил меня своего доверия настолько, что решил вдаться в подробности и объяснить, кто откуда прибыл на толковище и какая роль кому здесь отведена.

Леха Цепной и Саша Малина прикатили в Коми из Питера с подробнейшей информацией на меня, полученной как из «Крестов», так и, насколько я понял, от ссучившихся мусоров.

Леха был молодым улыбчивым пареньком чуть старше двадцати лет и имел облик типичнейшего студента, которым, впрочем, и являлся – учился на одном из многочисленных платных юрфаков, которые за последние годы расплодились в Санкт-Петербурге, как горькушки в августовском бору.

Саша Малина был прямой противоположностью своему земляку. Стопроцентный урка, какими их любят показывать российские кинематографисты, он первый раз предстал передо мной в рубашке с короткими рукавами. Обе руки от предплечий до кончиков пальцев оказались испещрены наколками, и то, что я сумел прочесть на них, сказало мне об очень многом. В воровском мире Малина занимал положение фраера, очень близкое к вору. Конечно, он не дотягивал по авторитету до смотрящего за крупным городом или доходным промышленным центром, но властью обладал немалой. С ним считались очень и очень многие, по понятиям он имел право смотреть за правилами и толковищами, и я, как ни пытался, никак не мог понять, какого дьявола его направили в эту дыру поглядеть на меня. С одной стороны, мне это льстило, с другой – вызывало определенные опасения. И какое из этих чувств перевешивало – неясно…

Итак, двое эмиссаров из Питера доставили на меня информацию и передали ее третьему человеку.

– Касьян – мой дознаватель, – с гордостью представил мне его Абхаз. – Чутье такое, что сам поражаюсь. Например, он уверяет, что не надо никакого детектора лжи, чтобы прочухать, парят тебе или нет. Достаточно посмотреть человеку в лицо, и все на нем будет написано. Какой бы он ни был ушлый, этот допрашиваемый, так, один черт, все прочитаешь. По зыркалам ли, по щекам… Или по рукам… Или еще по чему… Короче, есть не меньше пятнадцати способов въехать в тему, что тебе парят.

Насчет пятнадцати способов я вообще-то не верил, но в том, что есть люди, без труда определяющие лгуна, как бы не был он подготовлен, я был уверен. Сам в свое время встречался с подобными.

Кстати, вопросы Касьян задавал мне просто искусно. Четко, конкретно и всегда бил ими в самые незащищенные места. Казалось бы, нечего мне скрывать, но во время допроса я находился в постоянном напряжении, откровенно боялся, что вдруг случайно совру, меня поймают на слове… И все! Ко мне, как минимум, больше не будет доверия. К счастью, все обошлось.

– Нервишки, скажу я тебе, братан… – поставил мне диагноз на следующий день Касьян. – Мне бы такие. Ништяку тебя нервишки…

«Знал бы ты, какую тренировку они за последние годы прошли, – подумал я, сияя от комплимента. – Хотя, наверное, знаешь. Все-то вы знаете. Побольше, чем я…»

Еще два человека прибыли в Сыктывкар из Перми. Один из них – Тоша Тагильский. Второго называли просто по имени-отчеству – Евгений Валерьевич.

Тоша, пока я не разобрался в его роли, казался мне в этой компании самым пустым и никчемным человеком. «Возможно, он выполняет здесь роль чьего-то телохранителя», – вначале пришел к выводу я. Тогда действительно представлял собой типичного узколобого детину-бойца с гигантским ростом и огромными мускулами. И его явно смущала наша компания. За двое суток, что мы находились в гостях у Абхаза, он не проронил почти ни слова, если не брать в расчет тех нескольких корявых сумбурных фраз о бабах и равенстве (эти две темы он попытался связать воедино), когда его ради прикола попросили произнести какой-нибудь тост.

Впрочем, кое-какое дело – кстати, совсем не телохранителя – этот громила знал на пять с плюсом, но в этом я убедился чуть позже.

Роль Евгения Валерьевича Абхаз объяснил мне так:

– С этим человеком поедешь завтра до Перми. Там для тебя подготовлена ксива. Чистая, совершенно без палева. От одного мужика твоего возраста. Этим летом он сгинул – сам знаешь, как это бывает, – а все на него осталось. К тому же он бывший врач.

– Я что, похож на него?

– Будешь похож. Это уж наши проблемы.

– Пластическая хирургия? – догадался я. – Но это же…

– Хочешь сказать, что очень дорого? – улыбнулся Абхаз. – Пусть эти проблемы тебя не колышут. А то, что доктор будет кому-то трепать… Зачем ему это? Чтобы его потом замочили? А заодно жену и детей… Нет, Коста, этот мужик имеет с таких операций такие хрусты, что ничего не расскажет легавым даже под пытками… Заодно он уберет тебе этот дурацкий шрам. И наколки. Станешь другим человеком.

– Почему именно в Пермь? Я слышал про такого воровского спеца где-то в Питере.

– Хочешь спалиться? Так спалишься, – рассмеялся Абхаз. – В Питере тебя ждут, не дождутся… Ты почему-то не хочешь в Пермь? – насторожился смотрящий. – Объясни.

– Так нет… – смущенно замялся я. – Просто я знаю, насколько сложна черепно-лицевая хирургия. Такие операции возможны только в стационарах, на дорогостоящем оборудовании.

– Будет тебе и стационар, и оборудование, – хлопнул меня по плечу Абхаз. – За четыре года ты слишком отстал от жизни и даже не представляешь, скольким уже поменяли кости на морде. К тому же тот мужик, с которого тебе будут рисовать новый портрет, действительно очень похож на тебя. Доктор заверил, что не будет никаких проблем. Он сказал, что тебе повезло. Вот так.

Этим «Вот так» смотрящий давал мне понять, что все уже давно решено, и моего желания никто спрашивать не собирается – слишком уж много фишек и времени было вложено в то, чтобы меня выковырнуть из Ижмы и подготовить мне эту «перелицовку».

А впрочем, я совершенно не был против. Новая рожа, так новая рожа. Лишь бы дали возможность рассчитаться со своими должниками в Санкт-Петербурге. А с измененным внешним видом подобраться к ним будет даже проще.