Чудо для тебя - Екатерина Полянская

— До грамма.

— Тогда тебе нужен адвокат.

— Господи, Юра, мне — адвокат? Что мне делить? Имущества у нас с Ваней нет особого.

— Квартира есть, — отметил Толстячок.

— Да, вот только квартира… В крайнем случае оставлю ее Ване. Главное, чтобы он мне развод дал без проблем.

— Дорогой подарок, ничего не скажешь.

— Ване квартира нужнее… Я могу заработать.

— Это не повод оставлять жилье мужу, но тебе видней. Как я понял, ты хочешь развод, и побыстрей.

— Да. Если бы… Нет, это просто малодушие.

— Ты не хочешь с ним встречаться?

— Да, но это нереально.

— Посмотрим, — загадочно объявил Юрий и погрузился в чтение газеты.

Настя взяла себе маленький тостик, намазала медом и вздохнула. Легко от мужа уйти, но нелегко с ним развестись. Может, оставить пока все как есть? Просто забрать из квартиры кое-какие свои вещи? Нет, это нечестно. Ваня будет думать, что она еще вернется.

— Насть, так что ты меня в такую рань разбудила?

— Мне нужно забрать кое-какие вещи из квартиры. Хотела тебя попросить. Я напишу список.

— Хорошо, съезжу. «Мерседес» с шофером брать или «форда» хватит? Вещей там сколько?

— Ой, ну, немного одежды, кредитки, косметика, документы по работе. Все. Самое ценное я прихватила.

— Это ноутбук, что ли?

— Да, там много рабочей информации.

— Понятно. Сейчас после завтрака скатаюсь.

— Я у тебя шофером поработаю, — внезапно заявил Юрий.

Настя моргнула, отпила кофе, чуть не подавилась.

— А ты-то зачем? — поинтересовалась она.

— Просто так, просто так, — объявил Толстячок и пошел наверх, одеваться.

Когда Рожковы уехали, Настя пошла в кабинет, чтобы позвонить родителям. Разговор вышел непростой.

Когда Стася позвонила, родители еще ничего не знали о ночных событиях, поэтому пришлось рассказывать все, и подробно, потому как Павел Александрович не любил, когда отделываются общими фразами. Как и предполагала Настя, родители не поняли, почему она вдруг решила уйти от мужа, но после решительного ее заявления, что обратно к Ване она не вернется, пообещали безусловную поддержку. Что ж, и то хлеб. Неудивительно, что они ее не понимают, — она сама себя до конца не понимает. Но твердо уверена в своей правоте.

Ване Настя решила не звонить, хотя это было и малодушно. Пусть Рожковы его оповестят. Трусливое, но простое решение. Пусть она трусиха, но сил для разговора с мужем просто не было. Да и вообще ни с кем говорить не хотелось. Хотелось просто отвлечься.

Настя включила ноутбук и привычно набрала адрес странички ЖЖ Тагира. Погрузиться в его мир, в его жизнь, узнать его и… понять.

Толстячок с Аннушкой вернулись только после обеда: привезли вещи по списку и отчет о поездочке. Ничего утешительного. Ваня рвет и мечет, льет слезы, клянется-извиняется. Настя слушала Аню немного отстраненно, как будто это все так далеко. Далеко и не в ее жизни.

Жизнь вообще как-то зависла. Казалось, что завтра никогда не наступит и что не было никакого вчера. Не было морозной ночи, скандала и страха. А завтра не надо будет идти на работу, что-то делать, что-то решать с Ваней…

— Ванька просился сюда приехать, — услышала Настя обрывок из доклада подруги. — Я отсоветовала. Мне его даже жалко стало…

— Хм, рекомендуешь вернуться?

— Нет, что ты. Хотя как хочешь. В этом я тебе не советчик.

В это время близнецы сбежали вниз со второго этажа и набросились с игрушечными пистолетиками на отца. Настя смотрела, как Юрий возится с детишками, как солидный бизнесмен в дорогом костюме валяется на полу, поваленный сорванцами, как пацаны прыгают по обширному животику Толстячка…

Семья. Настоящая. Была ли вообще у нее такая семья? Вероятно, нет. Как же она умудрялась так долго закрывать на это глаза? И почему вообще она вышла за Ваню? Может, хотелось быстрее стать взрослой, выйти из-под опеки строгого отца, может… Да, миллион причин может быть. Теперь это не важно.

— Но вещи отдал без скандала, — услышала Настя очередной обрывок отчета. — Толстячок с шофером отличную группу поддержки составили.

— Спасибо, — слабо улыбнулась Стася. — С Ваней я на неделе пообщаюсь, мне надо подумать. Он точно не приедет?

— Точно. Юрасик ему строго запретил.

— Ах, ну если Юрасик, тогда да, тогда я спокойна. Пойду переоденусь.

Настя подхватила увесистые сумки, которые ей доставили из дома, и поковыляла наверх, устраиваться и переодеваться: бродить по дому, как призрак, в пижаме — не лучшее времяпрепровождение.

К вечеру нагрянули родители. Павел Александрович хмурился, Алиса Владимировна хваталась за сердце. Как оказалось, Ваня успел навестить тестя и тещу и поплакаться им в жилетку. По версии Ванечки все выглядело, как обычная семейная ссора, на которую Стася почему-то странно отреагировала. Пришлось объясняться, но давалось это с трудом. Тяжело объяснять родителям мотивы своих поступков, если и самой эти мотивы понятны не до конца.

— Пап, мам, успокойтесь, пожалуйста.

— Я спокоен, — отчеканил отставной полковник и забегал из угла в угол.

— Настя, доченька, — засуетилась Алиса Владимировна вокруг диванчика, где сидела дочь. — Скажи, что вы просто поссорились.

— Нет. Не скажу.

— Анастасия, ты не должна принимать поспешных решений. — Отец прекратил беготню и тоже присел на диванчик.

— Папа, я решила не поспешно.

Настя вспомнила утренний телефонный разговор с родителями и удивилась, что же такого мог наговорить Ваня, что мама с папой, вроде уже успокоившиеся утром, опять так разнервничались.

— Еще неделю назад все было прекрасно! — заметила мама.

— И когда решают взвешенно, не уходят ночью в одном платье. — Это уже папа.

И тут Настя вспылила: просто что-то лопнуло в голове — и слова полились потоком.

— Пап, прекрати, пожалуйста. Да, я ушла в одном платье, но кто в этом виноват? Ведь я могла и замерзнуть, а он даже не вышел за мной, не поинтересовался, как я там одна ночью.

— Ваня говорит, что, когда он вышел, ты уже исчезла.

— Да, я не стала замерзать у подъезда. И, если честно, я просто боялась, что он пойдет за мной.

— Почему?

— Он был пьян и наговорил мне такого…

— Ну вот видишь, вы просто поссорились, ты расстроилась…

— Нет, мы не просто поссорились.

— Ну, дочь…

— Папа, эта ссора была просто последней каплей. Хотя он наговорил мне такого, чего просто не прощают и не забывают.