Загадка убийства Распутина. Записки князя Юсупова - Владимир Хрусталев

В Мессине пересели на паром и переправились через пролив, доехали до Рима благополучно. Новая забота – кончились лиры. К счастью, было с собой кое-что из ценностей. Почти все наши фамильные украшения остались в России, моя мать и Ирина спасли только то, что имели при себе, уезжая в Крым. Я заложил Иринино брильянтовое колье. Теперь мы могли спокойно продолжать путешествие»[200].

Через Италию молодые супруги добрались до Парижа, а затем переехали в Лондон.

Феликс-младший с супругой жил в принадлежащей ему квартире в богатом районе Найтсбридж и, по-прежнему, на первых порах по сравнению с другими эмигрантами не имел недостатка в средствах – выбираясь из России, он сумел, помимо других ценностей, вывезти два полотна Рембрандта из своей коллекции живописи. Кроме того, по мнению некоторых очевидцев, вопреки данной ими с великим князем Дмитрием Павловичем друг другу клятве никогда ни с кем не говорить об убийстве Распутина, Феликс Юсупов посвящал в детали их заговора и их осуществления чуть ли не всех желающих. Дмитрий Павлович, который, в отличие от него, сдержал клятву и хранил молчание, чувствовал себя глубоко оскорбленным.

Сестра Дмитрия Павловича великая княгиня Мария Павловна с некоторым чувством возмущения писала о Феликсе в своих воспоминаниях: «Дмитрий избегал Юсупова, но мы с мужем продолжали видаться с ним.

В те дни Юсупов был среди нас, беженцев, счастливцем, он был материально обеспечен. Ему удалось вывезти из России произведения искусства и драгоценности на очень крупную сумму; правда, как и мы, он жил на выручку с вынужденной распродажи. Он тогда всерьез вообразил себя важной исторической личностью и своими поступками всячески раздувал свое значение. Он питал надежду сыграть свою роль в истории России, считая достаточным для начала убийство Распутина, а ведь оно доставило ему печальную известность, но никак не славу. В своем желании любой ценой быть на устах у всех он не брезговал ничем.

Его первой заботой по прибытии в Лондон было заявить о себе как о благодетеле русских эмигрантов, в чем он, безусловно, преуспел. За высокую плату он снял красивый старый дом, организовал мастерскую, где делалось то же, что у меня, но с большим размахом, и в обстановке, не сравнимой с моей. В мастерскую приходили работать нуждающиеся беженцы, и их труд оплачивался. Раскройные столы и швейные машинки помещались в комнате с золотой лепниной, окна выходили на один из самых аристократических кварталов Лондона. Некая высокородная дама, мало разумевшая в деле, была приглашена руководить работами. Щедрой и обычно неразборчивой рукой Юсупов спускал тысячи фунтов из собственного кармана.

Раз-другой в неделю Юсупов устраивал у себя приемы. Это были самые обычные вечеринки, довольно веселые и затягивавшиеся за полночь. Были русские гости, в основном мужчины и дамы одного с ним круга, но вкрапливался и чуждый элемент, с хозяйскими гостями никак не сочетаемый. Подавленная окружающим, посторонняя публика помнила свое место и старалась не привлекать к себе внимания. Впрочем, иногда случались казусы, которые друзья Юсупова воспринимали болезненно. Однажды Феликс переодевался к ужину и сунул в конторку несколько пакетиков с камнями, а запереть в спешке забыл. Уже к ночи он вспомнил о них и, заглянув в ящик, ничего в нем не обнаружил. История мгновенно получила огласку, и, пока не нашли виновного, а его потом нашли, все бывшие на том приеме чувствовали себя крайне неловко. Юсупову нравилось перемешивать гостей, он упивался замешательством, с каким его друзья приветствовали чужого и, угождая хозяину, попирали светские и сословные предрассудки. Сам он был талантливым и остроумным заводилой на этих необычных сборищах. Его молчаливая красавица жена оставалась, судя по всему, простодушным зрителем»[201].

У князя Ф.Ф. Юсупова-младшего был весьма активный и беспокойный характер. В Лондоне он принял деятельное участие в содействии русскому Красному Кресту, организовывал благотворительные балы и представления для поддержки беженцев из России. Два года спустя Юсуповы обосновались во Франции, где вновь организовывали помощь для нуждающихся эмигрантов и пытались заняться бизнесом. В эмиграции они проживали в Париже, в доме на ул. Пьер-Герен.

Любопытно отметить, что Н.А. Соколов (белогвардейский следователь по особо важным делам), ведший расследование дела по обстоятельствам убийства Царской семьи, великих князей и их приближенных в советской России большевиками, в числе прочих свидетелей 3 и 4 января 1921 г. допрашивал князя Ф.Ф. Юсупова, графа Сумарокова-Эльстона. Следователь продолжал вести это дело и за рубежом, находясь в эмиграции. В итоге, по опросу был составлен соответствующий протокол, который был подписан Феликсом.

Великая княгиня Ксения Александровна в письме из Лондона к княгине А.А. Оболенской (1851–1943) от 31 января 1923 г. писала о молодой семье Юсуповых: «Феликс много рассказывал про свою работу в Париже и собирается открыть здесь филиал, так как магазин там удачно идет и, по-видимому, имеет успех»[202].

Убийство Григория Распутина в особняке на набережной р. Мойки (д. 94) в Петрограде преследовало Юсупова и в Лондоне, и в Париже. В частности, он подчеркивал в воспоминаниях: «Во Франции моя скандальная известность стала причинять мне сильнейшие страдания. Куда ни пойду – провожают взглядами, шепчутся за спиной. Прежде, в Англии, такого не было. Англичане сдержанны и воспитаны.

Но хуже взглядов исподтишка на улице были бесцеремонные, неуместные или неприличные вопросы в гостиных. Одна хозяйка дома даже заявила при гостях: “Юсупов войдет в историю как полуангел-полуубийца”»[203].

Во Франции эмигрантов из России было больше, чем в Великобритании. Родственник князя Ф.Ф. Юсупова известный князь А.П. Щербатов (1910–2003) позднее на склоне лет делился своими воспоминаниями о годах, проведенных в Западной Европе:

«В пансионе Волконских я впервые увидел Феликса, князя Юсупова, графа Сумарокова-Эльстона. Этот голубоглазый красавец, эстет, утонченный, даже, я бы сказал, женственный, мало походил на потомка Магомета. Предки Юсупова, как и Урусовых, пришли служить России в эпоху Ивана Грозного, но настоящее признание и известность получили при первых Романовых. И вскоре Юсуповы стали самыми богатыми в России князьями. Я обратил на него внимание именно с этой точки зрения: каков отпрыск богатейшей фамилии в изгнании? Он показался мне суетливым, неестественно возбужденным. Его гомосексуальные наклонности были известны всем, позднее я видел его в женском платье и слышал рассказ, как принц Уэльский ухаживал за ним, приняв за женщину. В первую же встречу Феликс не вызвал у меня ни интереса, ни желания продолжить знакомство. Пока от тети Марии, генеалога от Бога, я узнал, что мать Феликса, Зинаида, дочь не Юсупова, а князя Анатолия Ивановича Барятинского – моего прадеда. “Ни для кого не являлось секретом, что Юсупов не мог иметь детей”, – между прочим, заметила она. Тетушка моя и Зинаида были близкими подругами, и тетя называла ее “моя кузина”. Потом Феликс, приезжая из Парижа, не раз заходил в наш дом вместе с матерью. Я неоднократно был свидетелем, как он рассказывал новым знакомым об убийстве Григория Распутина, вырисовывая себя национальным русским героем, спасителем Отечества. Мы же с Данилой Волконским воспринимали эту историю несколько скептически, считая Распутина скорее одним из проходимцев, каковых было немало в то неспокойное время в Петербурге, и в Москве. Нам он не представлялся таким серьезным политиком, способным кардинально влиять на решения Государя и вообще на Царскую семью. По словам Феликса, бывшего фаворита Распутина, на него пала эта историческая миссия из-за доверия, которое питал к нему Григорий.