Птичий короб - Джош Малерман

Виктор возвращается на кухню и трется Мэлори о ноги. Она смотрит на пса и снова чувствует головокружение.

«Мне нужно прилечь», – думает Мэлори.

– Так иди, приляг, – говорит Том.

Оказывается, Мэлори думала вслух.

Она не хочет ложиться. Она хочет посидеть с Томом, Доном и остальными, хочет на миг поверить, что дом такой же, как прежде. Что он опять стал местом, где незнакомые люди встречаются и вместе борются с ужасами внешнего мира.

Потом становится невмоготу. Накатывает третья волна тошноты. У Мэлори подкашиваются ноги. Подходит Джулс, помогает ей подняться на второй этаж. Мэлори ложится на кровать и видит рядом своих соседей. Они все здесь, даже Дон. Все смотрят, беспокоятся. Они глазеют! Спрашивают, как Мэлори себя чувствует. Ей что-нибудь нужно? Воды? Влажное полотенце? «Нет, спасибо», – отвечает Мэлори или думает, что отвечает, и проваливается в забытье. Из вентиляционного люка доносится рычание Виктора, которого оставили на кухне одного.

Последнее, что она видит перед тем, как закрыть глаза, – ее соседи. Они стоят плотной группой и внимательно смотрят на нее. На ее живот.

Они понимают: время пришло.

Виктор снова рычит. Дон глядит на лестницу.

Джулс выходит из комнаты.

– Том, спасибо за велосипедные звонки, – лепечет Мэлори.

Ей кажется, что она слышит, как коробка с птицами бьется о дом. Но это ветер стучит в окно.

Мэлори засыпает. Ей снятся птицы.

Птицы на вершинах деревьев потеряли покой. Звуки такие, словно одновременно трясется тысяча ветвей. Словно дует сильный ветер. Только Мэлори ветра не чувствует. Ветра нет, но птиц что-то тревожит.

Боли, какая сейчас терзает плечо, Мэлори прежде не испытывала. Она клянет себя за то, что последние четыре года так мало занималась своим телом. Вместо этого она занималась детьми. Мэлори занималась с детьми до тех пор, пока их способности не вышли за границы упражнений, которые она придумывала.

«Мама, лист упал в колодец!»

«Мама, на улице дождик. Он идет в нашу сторону!»

«Мама, птичка села на ветку за нашим окном!»

Дети услышат записанное обращение раньше ее? Наверняка. Когда это случится, настанет пора снять повязку. Снять и посмотреть, где река делится на четыре рукава. Мэлори нужен второй справа. Именно так ей велели сделать.

Скоро ей придется так сделать.

На деревьях галдят птицы. По берегам рыщут не то люди, не то звери, не то чудища. Мэлори понятия не имеет.

Страх заполонил ей душу.

Птицы галдят прямо над головами.

Мэлори вспоминает дом. Вспоминает последнюю ночь в компании соседей. Тогда все собрались вместе. За окнами шумел ветер. Приближалась гроза. Сильная гроза. Сейчас птицы чуют грозу? Или что-то другое?

– Я ничего не слышу, – вдруг жалуется Девочка. – Мама, птицы так кричат. Слишком громко!

Мэлори гребет и вспоминает Виктора.

– Какой у птиц голос? – спрашивает Мэлори обоих детей.

– Испуганный! – отвечает Девочка.

– Безумный! – отвечает Мальчик.

Чем больше Мэлори прислушивается к крику, тем больше он ее пугает.

«Сколько там птиц? По звукам – бесчисленное множество».

Расслышат ли дети записанное обращение среди такого галдежа?

Виктор сошел с ума. Звери сходят с ума.

Этот птичий крик нормальным не назовешь.

Медленно, не снимая повязки, Мэлори поворачивает голову в сторону неведомого преследователя.

«Глаза твои закрыты, – думает она. – Как и тогда, когда ты носила воду из колодца. Как и тогда, когда ты выезжала за усилителями. В отличие от Виктора ты глаза закрывала. Чего ты боишься? Разве ты не оказывалась в непосредственной близости от тварей? Разве не подходила вплотную, так, что, как самой казалось, чуяла их запах?»

Приближалась. Подходила.

«Подробности ты додумываешь сама, – уверяет себя Мэлори. – Внешность тварей ты сочинила сама и дорисовываешь то, о чем не имеешь понятия. Ты добавляешь черты лицу, которого, возможно, не существует».

В ее воображении твари имеют полную свободу. Они стоят за окнами брошенных домов. Следят. Наблюдают. Изучают. Делают то, что Мэлори не дозволено.

Смотрят.

Они считают садовые цветы красивыми? Понимают, в каком направлении течет река?

– Мама! – зовет Мальчик.

– В чем дело?

– Мама, этот звук… Кажется, там кто-то разговаривает.

Мэлори думает о мужчине в лодке. О Гари. Даже сейчас, вдали от дома, она думает о Гари.

Она пытается расспросить Мальчика, но птичьи голоса вздымаются причудливой волной. Крик становится почти мелодичным.

Судя по звукам, птиц столько, что ветки не выдерживают. Столько, что они занимают целое небо.

«Голоса у них безумные. Голоса у них безумные. Господи, голоса у них безумные!»

Видеть Мэлори ничего не видит, но снова поворачивается на звук. Мальчик слышал голос. Птицы обезумели. Кто же их преследует?

Сейчас уже не похоже, что их преследуют. Похоже, что их нагнали.

– Это человеческий голос! – кричит Мальчик.

Мэлори кажется, что ей снится его крик, перекрывающий невероятный галдеж птиц.

Сомнений нет: птицы увидели что-то внизу.

Птичья какофония набирает, набирает силу, потом сжимается, изворачивается, разрывая границы. Теперь гомон не над Мэлори, а вокруг нее, будто она попала в вольер к тысяче безумных птиц. Будто на них опустили большую клетку. Или картонную коробку. Коробка с птицами навсегда закрыла солнце.

«Что это? Что это? Что это?»

«Бесконечность».

«Откуда это? Откуда это? Откуда это?»

«Из бесконечности».

Птицы галдят. Пением такое не назовешь.

– Мама, меня что-то ударило! – вскрикивает Девочка. – Что-то упало!

Мэлори тоже это чувствует. Неужели дождь?

Как ни удивительно, птицы поют еще громче. Их галдеж оглушает. Мэлори зажимает уши, зовет детей, просит их сделать то же самое.

Что-то больно ударяет растерзанное плечо, и Мэлори взвизгивает, морщась от боли.

– Мама! – снова вскрикивает Девочка.

Между пальцами Мэлори не дождинка, а искореженное, крошечное птичье тельце. Мэлори нащупывает тонкое крыло.

Теперь понятно.

Высоко в небе, куда ей запрещено смотреть, началась птичья бойня. Птицы уничтожают друг друга.

– Закройте головы руками! Крепче держите повязки!