Князья Эльдорадо - Владимир Лошаченко

* * *

Встреча друзей в военном лагере под Белгородом прошла в очень теплой обстановке – пьянка длилась два дня. Дальше продолжать не ко времени – дел много. Юсупов похвастался обустройством деревень, селянам ставили новые избы, также солдатики построили четыре мельницы в округе. Кошкин на двух судах, кроме амуниции, оружия и боеприпасов, притащил пять тысяч железных плугов – под метелку опустошив склады в Эльдорадо. По этому случаю князья собрали всех старост, под расписку выдали инвентарь, заодно научили им пользоваться. Время не стояло на месте, вот уже и Юсупову пришла пора отъезжать в Архангельск, и с первыми белыми мухами почти пустой обоз подался на север. Перед отъездом Кошкин еще раз напомнил Юсупову о заказе форменных фуражек для офицеров, портупеях, кобурах и погонах. Также совместным решением являлся отказ от коротких сапог – в распутицу они не годились. Придется обувать солдат в сапоги до колен. Не забыли и о плащ-палатках – в дождь вещь незаменимая. Юсупов должен подоспеть к следующему лету – к началу польской кампании. Вернулись из отпусков курсанты, и в лагере потекла обычная армейская жизнь. За год солдатики, в основной массе бывшие крестьяне, разительно изменились. Исчезла степенность в походке, тела стали поджарыми, появилась некоторая осмысленность в глазах – овладевали грамоту. Сержанты и капралы гоняли воинов в хвост и в гриву. Строевая, огневая подготовка, преодоление полосы препятствий, рукопашный бой, бой саперными лопатками, владение штыком, развертывание в цепь при атаке, умение окапываться и другое.

Кроме всего прочего, каждый день занятия в школе по три часа. Не забывали отцы-командиры и о марш-бросках с полной выкладкой на двадцать километров. Будущие воины так уставали, что нередко засыпали в учебном классе. Курсанты испытывали более серьезные нагрузки по сравнению с рядовым составом – ну дак с них и спрос больше. Единственное, с чем не возникло проблем, – конная выездка. На лошадках держаться могли в принципе все – что рядовой состав, что будущие офицеры. Особым порядком стояла подготовка артиллеристов – здесь требовались азы математики и геометрии. Канониров старались меньше напрягать со строевой и марш-бросками, основной упор – на теорию и стрельбы. В среде рядовых бойцов сержанты стали отмечать толковых и инициативных воинов, поэтому Кошкин издал приказ об открытии полугодичных полковых сержантских школ. Дефицит младшего командирского состава заставил пойти на этот шаг. С ноября бойцов стали «обкатывать» в условиях, приближенных к боевым. Роты шли в атаку цепью за огненным валом стреляющих орудий. На полосах препятствий над ползущими по-пластунски воинами сержанты давали короткие очереди из ручных пулеметов, по всей длине полосы ухали взрывпакеты. Медленно, но верно солдаты превращались в непобедимое воинское соединение. Насколько хорошо далась учеба, выявит практика – военные действия.

Гоша радовал отца своими успехами в училище – теория давалось ему легко, в отличие от остальных курсантов. Правда, имелись некоторые шероховатости с силовой подготовкой, но Кошкин не видел здесь каких-то проблем – подрастет парень, окрепнет. Сын и сейчас выглядел на два-три года старше. Морпех вздохнул:

– Начнется заваруха с Речью Посполитой, Гошку придется держать при себе ординарцем. Дал слово Анне, что сын останется под приглядом.

* * *

Зимой, после православного праздника Рождества, к ним под Белгород пожаловала внушительная делегация проверяющих от самого царя Михаила Федоровича Романова. Возглавлял ее думный дьяк Олег Боборыкин, боярин из новых так называемых «случайных людей», что в последнее время возникли в окружении царя. Как и все людишки из худородных дворян, вылезших из грязи в князи, он имел чванливый вид. Обладал небольшим умом, но большой хитростью. Завистлив и жаден оказался думный дьяк, а сопровождавшие его служивые, похожие на него, словно матрешки, представляли живописную картину – жлобы на проверке. Делегацию охраняли две сотни стрельцов с допотопными пищалями, обвешанные берендейками и натрусками с порохом и пулями.

Когда Кошкину дежурный офицер доложил о прибытии дикой толпы московитян, то он невольно скривил физиономию:

– Ну не вовремя пожаловали долбанные проверяющие, нарушается график обучения, тут дел невпроворот, тьфу на них. Но ничего не поделаешь, посланцы от самого московского царя.

Князь Кошкин-Эльдорадо, выйдя на крыльцо, застал неприглядную картину: его дежурного офицера Карла Ланса взяли в кольцо два десятка стрельцов. Несколько служивых валялись в снегу в отключке с разбитыми мордами. Командовал и подзуживал это безобразие сам думный дьяк.

– Ату, его робяты, ату! Вот ужо отведает плетей за непочтение.

Кошкин, с ходу въехавший в ситуацию, гаркнул:

– Прекратить! – и выстрелил из пистолета три раза в воздух.

Выскочка Боборыкин с испугу аж присел в своей долгопятой шубе, стрельцы остолбенели. Где это видано, чтобы с пистоля стреляли подряд три раза. От кучки московской шушеры потянуло туалетом.

– Капитан Ланс, доложите, в чем суть конфликта?

Немец строевым шагом подошел к крыльцу и на ломаном русском языке объяснил, что этот господин потребовал от него, гвардейца, бить поясные поклоны в его честь. Он, естественно, отказался.

Князь удовлетворенно хмыкнул:

– Молодец, капитан, так держать, займись службой.

Капитан Ланс мгновенно исчез в дверях штаба, правильно рассудив: подальше от начальства – поближе к кухне. Кошкин тяжелым шагом обвел кучку чванливых придурков, слегка потерявших спесь, и скомандовал подошедшему караулу:

– Проводить гостей за пределы лагеря, поставить им зимние шатры и зачислить на довольствие на три дня. А вас, боярин Боборыкин, прошу следовать за мной.

Думный дьяк, испуганно оглядываясь на бравых солдат, ощетинившихся карабинами и взявших в кольцо его подчиненных, поспешил вслед за князем. Придерживая полы шубы и стуча зубами, думал только об одном: «Как вернуться живым в Первопрестольную?». Дело в том, что Кошкин, помимо трех выстрелов в воздух, произвел четвертый – на поражение. Во время заварухи придурочный стрелец навел свою пищаль в сторону князя, ну и, естественно, получил пулю в лоб. Все остолбенели от быстрой расправы и вмиг поняли, что только от князя зависит продолжительность их никчемной жизни. Стрельцы и прочий служилый люд стабунились в две испуганные кучки, ожидая немедленной смерти. Пришли в себя только после сытного солдатского обеда.

– Крутенек князь, ох крутенек, не лишился бы боярин Боборыкин живота своего.

Между тем, боярин стоял навытяжку перед Кошкиным и, заикаясь, отвечал на вопросы. Оказалось, ревизия не что иное, как самодеятельность самого думного дьяка. Решил выдвинуться, вот и подал идею царю. Тот лишь вяло отмахнулся, а Боборыкин, приняв жест Романова за разрешение, развил кипучую деятельность.

Дьяк, замочив портки, со страхом глядел в пол, не решаясь поднять глаза на грозного князя.

Тот, сидя за столом из черного дерева и покрытого зеленым сукном, побарабанил пальцами по столешнице – наконец принял решение: