Швейцарец. Возвращение - Роман Злотников

– Значит, русские действовали не очень эффективно? – вежливо произнес Алекс, едва удерживаясь от сла-а-дкого, выворачивающего челюсть зевка. А что вы хотели-то? Вызов от профессора Джошуа Маэда, считающегося этаким «андерграундным[88] экономическим гуру», разбудил Алекса в четыре утра. Ну, по московскому времени. Потому что Алекс в настоящий момент как раз пребывал в Москве… Так что парню пришлось подскакивать с постели и, зевая и чертыхаясь, запускать на ноуте местный аналог Skype. А куда было деваться? Профессор Маэда, как и любой признанный гуру, был весьма капризен и эксцентричен. Несмотря всю свою «андерграундность». А скорее, благодаря ей. Но для планов Алекса он был не просто самым лучшим вариантом, а едва ли не единственно возможным. Потому что его «андерграундность» заключалась в первую очередь в том, что он, являясь одним из наиболее известных экономистов США, автором множества книг и статей, профессором престижнейшего Нотр-Дамского университета[89], чьи публикации уже почти пять лет в рейтинге цитирования в своей области не опускались ниже третьей-четвертой позиции, был известен тем, что утверждал, будто социализм и плановая экономика – светлое будущее всей планеты Земля. Алекс же теперь, как ни крути, должен был разобраться, почему это самое светлое будущее в СССР очередной раз не случилось. Потому что будущее его семьи теперь было точно намертво сцеплено с этой страной.

Да-да, Советский Союз здесь опять развалился. Очередной раз. Несмотря на то что в этой реальности он и войну выиграл с куда лучшими результатами, чем даже в изначальной реальности Алекса, да и после войны с экономикой у него всё было в разы лучше, чем там. До семидесятых годов. А потом снова всё покатилось по наклонной.

То есть сначала он попытался привлечь к решению этой задачи, так сказать, «местных». Ну кто может лучше всего ориентироваться в проблемах СССР и местных особенностях развития лучше них? Но ничего удобоваримого из этой идеи не вышло. Постсоветские экономисты оказались представлены тремя почти не слышащими друг друга группами. Первые, так сказать, ортодоксы, утверждали, что всё совершенно очевидно – надо было всё делать так, как делалось при Сталине. План превыше всего, выполнение его – долг, перевыполнение – честь, а всех разгильдяев, бестолочей, расхитителей социалистической собственности и прямых предателей надо безжалостно ставить к стенке, цены – снижать, удои повышать… ну и так далее. Тогда ух как мы бы взлетели. Вот только на вопрос, чего ж, если всё так очевидно, «наследники Сталина», заметной частью отобранные и выращенные им самим, всё это похерили, причем практически сразу же после его смерти, следовал набор штампов про предателей и изменников, после смерти кумира раз за разом «пробирающихся» на верхушку власти. А на вполне логично вытекающий из всех этих заявлений вопрос: чего стоит власть, которая «раз за разом» позволяет занимать верхние позиции в своей системе исключительно предателям и изменникам, ответа вообще не было. Вторая, самая многочисленная группа, заявляла, что ничего придумывать не надо, а надо просто взять «простые и проверенные временем и успехом» рецепты на Западе и внедрить их у себя. Всё просто – учимся у умных, и когда-нибудь сами поумнеем. Но на вопросы, почему это все эти абсолютно универсальные и «проверенные временем и успехом» рецепты в разных странах срабатывают как-то очень по-разному, и почему уже почти двести лет находящийся под прямым управлением страны-светоча с «наиболее развитой экономической наукой» и «наиболее успешной экономической практикой» континент Латинская Америка как-то не сильно демонстрирует успешность всех этих «простых и проверенных» рецептов, представители этого направления раздраженно цедили что-то про «популизм» и «недостаток демократических свобод». И это при том, что те немногие примеры стран, в которых использование «простых и проверенных» рецептов пусть и с натяжкой, но можно было бы «зачесть» как успешные, типа Чили или того же Сингапура, ну вот уж никак нельзя было назвать демократичными… Ну а третья группа, так называемые государственники, была чем-то средним между этими двумя. И потому намного менее внятным. Ну на взгляд Алекса… Хотя всё это деление, естественно, было относительным и весьма субъективным. Так одного и того же экономиста в зависимости от его позиции по конкретному вопросу могли отнести и к «либералам», и к «государственникам», а другого – и к «государственниками» и к, так сказать, «сталинистам». Так что в России с экономикой по большому счету было чёрт ногу сломит. Возможно потому, что обрушение СССР в этой реальности свершилось не так уж давно, и, как и в большинстве предыдущих тактов, для всех весьма неожиданно. Поэтому даже мировые научные авторитеты в области экономики пока ещё пребывали в некотором ошеломлении. Впрочем, как и всегда. Как он понял ещё в прошлые такты – экономика это не столько наука, сколько наукообразное шаманство. Ну, как минимум, пока… Вследствие чего все его предыдущие попытки отыскать в этом море теорий хоть какие-то внятные и железобетонно срабатывающие закономерности раз за разом заканчивались пшиком. Несмотря на все его усилия и немалые затраты. Ни «вывоз» в прошлое целых томов самых влиятельных и авторитетных экономистов, ни подготовка специальных докладов, ни даже запуск целой исследовательской программы, закончившейся крупной научной конференцией, к приемлемому результату так и не привели. СССР раз за разом разваливался.

Вот только если раньше ему это было не то что побоку, а даже и желательно, так как он страстно хотел вернуться именно в тот мир, который покинул, но только не нищим или, в лучшем случае, просто бедным, а безоговорочно, а то и даже просто неприлично богатым, то теперь ситуация изменилась. Алекс не сомневался, что Сталин ну вот точно ни за что не выпустит из своих рук такой мощный рычаг влияния на него, как жена и ребенок. А это значит, что теперь СССР стал для них всех новой родиной на очень долгое время. Если не навсегда. Вследствие чего он был теперь кровно заинтересован в том, чтобы та страна, в которой они с семьей будут жить, стала не только самой сильной на планете, способной обеспечить безопасность его семье и не допустить никаких эксцессов типа ядерной войны, но и в первую очередь удобным и приятным местом для жизни. Ну, насколько это возможно…

Так что, помыкавшись очередной раз и не увидев особых различий с тем набором рекомендаций, которые уже не сработали, Алекс решил, что раз стандартный путь не срабатывает, надо искать нестандартный. Хуже не будет, а лучше… вот и посмотрим! В следующих тактах. Ибо ходить ему ещё в будущее не переходить… Так что раз все его предыдущие попытки использовать для этого знания и навыки, как, так сказать, аборигенов той страны, в которой его семье теперь жить, так и западных экономистов, стоящих на позициях мейнстримных экономических теорий, не смогли вывести её на траекторию устойчивого развития, значит, надо найти кого-то, с одной стороны, достаточно авторитетного, а с другой – не мейнстримного. А ещё лучше, если он будет стоять на позиции некой синергии двух путей. Ведь читал он что-то подобное в своей изначальной реальности. О какой-то теории конвергенции[90]. Вот и здесь надо поискать нечто подобное. Способное создать синергию… И даже лучше, если этот «немейнстримный» будет «варягом», выросшим в чуждой среде. В конце концов, славянскую письменность создали греки Кирилл и Мефодий, а арабский язык – какой-то перс. Да и вообще, недаром говорят, что взгляд со стороны частенько улавливает такие нюансы, которые напрочь не видны тем самым аборигенам.