Есть совпадение - Эмма Лорд

– Девочки, – говорит она, обращаясь к нам обеим. – Сейчас не лучшее время для… Я хочу объяснить. Я хочу. Но Эбби, ты можешь просто… сесть в машину и…

– Савви!

Мы поворачиваемся – моя мама плачет, папа выглядит так, будто не дышал целую минуту, сорочьи подвески болтаются в наших руках – и замечаем, что «Приус» – настоящий «Приус» – подкрался к нам, и родители Савви выходят из машины.

Мало того, мама Савви в бешенстве.

В цветастом платье с запа́хом и сандалиях на танкетке она вовсе не похожа на женщину, которая вот-вот подойдет к нам так быстро, что я чуть не сверну себе шею, следя за ее передвижением, но в одно мгновение она хватает Савви за руку и испепеляет взглядом мою маму.

– Как ты смеешь, – говорит она маме, сжимая руку Савви так сильно, что ее кожа краснеет. – Вы прекрасно знаете правила.

– Я не…

– Мы решим этот вопрос так же, как и в прошлый раз. Не думай, что мы этого не сделаем, – говорит она, оттягивая Савви назад, как будто кто-то собирается схватить ее.

– Пьетра, – говорит папа Савви, который только что догнал ее. – Давай не будем торопиться…

– Мы уходим. Сейчас же.

Я все жду, когда мои родители начнут защищаться. Мама делает несколько шагов назад, но застывает, глядя на Пьетру, как зверек, осознающий, что его вот-вот сшибет грузовик.

– Мама, ты не можешь просто посадить меня в машину, – говорит Савви, наконец обретя голос. – Я здесь работаю.

– Черта с два я не могу, – говорит мама Савви, совсем не похожая на ту сияющую, чопорную женщину с рождественской открытки семейства Талли.

Мой отец вклинивается в разговор, прежде чем мама Савви чуть ли не как пожарный закидывает ее на плечи.

– Я думаю, нам всем нужно поговорить с нашими дочерьми, – говорит он, не глядя на родителей Савви. – Эбби, тебе нужно что-нибудь взять или ты можешь сейчас поехать с нами?

– Я… Мне нужно…

– Я сообщу Виктории, где ты, – говорит Савви. Затем добавляет, прежде чем ее мама успеет запротестовать: – И куда я уезжаю. Дай мне несколько минут, и я пойду с тобой, хорошо?

Мама Савви кивает, не очень спокойно, но с явным стыдом. Она поворачивается к моему папе и говорит:

– Да. Думаю, так будет лучше. Но для ясности: я больше никогда не хочу видеть кого-либо из вас рядом с моей дочерью.

Я ожидаю, что кто-нибудь, кто угодно возразит ей. Но несмотря на то, что лицо моей мамы по-прежнему выглядит разбитым, ее голос звучит четко:

– Понятно.

Родители везут меня в маленький отель на острове, не говоря ни слова, периодически поглядывая на меня в зеркало заднего вида. Я пытаюсь выдержать их взгляд. «Простите, простите, простите» – но каждый раз, они отводят глаза.

Никто не издает ни звука, пока мы паркуем машину. Я покорно иду за ними, чувствуя себя ребенком, как никогда прежде, – не только потому, что что я источник восьмидесяти шести видов неприятностей, но и потому, что полностью завишу от них. Я ушла, не взяв с собой ничего, кроме фотоаппарата и связки ключей. У меня даже телефона нет.

Мама начинает кипятить горячую воду в микроволновке, как только мы заходим в отель. Я никогда не пила больше нескольких глотков, и, насколько я знаю, она тоже, но чайный ритуал стал своего рода определением. Если есть проблема, мы ее решаем. Если есть проблема, мама заваривает чай.

После этого мы все садимся – они на диван, а я на стул на колесиках у стола. Я ерзаю, а они неподвижны, только переглядываются друг с другом в безмолвном разговоре.

– Мы не хотели, чтобы вы узнали об этом вот так, – наконец говорю я. – Мы только хотели… Я не знаю. Выяснить, что случилось, наверное.

– Вы не могли просто спросить? – говорит отец.

Я сжимаю болтающуюся ткань шорт между пальцами. Я должна сказать им правду: мы уже тогда знали, что ведем раскопки чего-то слишком грандиозного. Что я не хотела верить в их ложь.

И как больно было осознавать, что они скрывали это от меня. Если прошло уже шестнадцать лет, то они, вероятно, планировали скрывать это от меня всю жизнь.

– Я спрашиваю сейчас, – говорю я вместо этого. Чтобы произнести эти слова, требуется много мужества, и я даже не осознаю этого, пока не выдыхаю и не чувствую, как мое тело ноет. – Что случилось?

Мама сжимает чай, но не пьет его, а подносит к лицу и ненадолго закрывает глаза.

– Ты знаешь, что мы с твоим отцом поженились молодыми.

Я киваю. У меня такое чувство, что с этого момента мне придется много кивать.

– Но ты не знаешь почему.

– Из-за Савви?

Мама качает головой.

– Из-за… твоего отца… мы не знали, много ли у него осталось времени.

Из меня вырывается смешок, искренний, за которым последовал тихий, неуверенный. Ни один из моих родителей не смеется, их лица серьезны и напряжены. Мне кажется, я никогда не видела их такими серьезными. Они выглядят как зомби-версии самих себя.

– Когда мне было двадцать лет, я заболел пневмонией, – рассказывает отец. – У меня был недиагностированный порок сердца. Пневмония спровоцировала его проявления. И это очень сильно сказалось на мне. Я провел в больнице безвылазно несколько лет.

Мама внезапно протягивает руку и хватает его за руку. Я смотрю, как они сжимают ладони. Интересно, сколько раз я наблюдала, как они это делают. Интересно, почему именно сейчас я впервые поняла, как много они говорят друг другу, когда вообще ничего не говорят.

– Некоторое время он даже был в списке на поиск доноров, – говорит мама. – Все стало слишком плохо, и мы… мы были влюблены, и мы просто… мы поженились. Мы не думали, что у него есть будущее, поэтому мы хотели сделать как можно больше за то время, которое, как мы думали, у него осталось.

Мое горло сжалось. Я не могу представить себе мир, в котором моя мама существует без моего отца, а мой отец – без нее. Странно думать, что было время, когда они не были знакомы.

– В том числе рождение ребенка?

– Ребенок… Саванна, – поправляет себя мама. Она произносит это слово так, как произносят слово, которое сто раз читали в книге, но никогда не говорили вслух. – Это был несчастный случай.

– Она была нам не по силам, – говорит отец. – Мы были женаты, но не были готовы к… по крайней мере, не при таких обстоятельствах.

– Он был так болен, – говорит мама, – а мы были так молоды, и мы… мы уже пытались спланировать, на что будет похожа жизнь без него. Мне не нравилась мысль, что я буду жить в мире, где его нет… Я думала, что была слишком молода, чтобы справиться с этим самостоятельно. И знаю, что так и было.