Стая - Ольга Григорьева

– Мать прислала ко мне гонца с известием, что меня ищут люди конунга Альдоги, – наконец зычно прорычал он. Голос конунга не радовал слух – нечто среднее между ворчанием разозлившейся кошки и сытым отрыгиванием медведя.

– Сей гонец усладил мое сердце. Это друг мой и брат по оружию! – Длинной ручищей конунг потянулся к кубку, махнул в сторону сидящего рядом с ним, только чуть ниже, тонкого сухого мужика в неброской одежде.

– Атли из Гаулара![145]– выкрикнул Хальфдан. Осушил кубок, попытался встать, но вместо этого шатнулся и упал обратно на скамью.

– Рад видеть тебя, Атли, – негромко сказал Бьерн.

Примкнувший к левому плечу гауларца хозяин усадьбы что-то быстро и угодливо зашептал Атли на ухо.

– Рад встрече с тобой, Бьерн, сын Горма, – немедленно ответил Атли. Сухо улыбнулся: – Ты и твои друзья желанные гости в этом доме.

Слова приветствия полагалось говорить не ему, а владельцу усадьбы. Здесь было что-то не то…

Избор мог бы вклиниться в разговор – за дни, проведенные в Агдире, он научился слегка понимать язык урман, – однако еще в том же Агдире, пару раз попав впросак, уразумел – в урманских землях все споры и договоры следует препоручать Бьерну. Он родился в этой стране, ему лучше ведомо, какие тут у кого права. И сейчас Бьерн быстро ответил, слегка склонив голову:

– Ты еще более возвысился, ярл Гаулара… – Помолчал немного и весомо добавил: – А отныне и Согна.

– Садись за наш стол, отведай нашей еды, чтоб стать нам другом, – Атли указал Бьерну на ближний к нему край стола.

Бьерн прошел, присел. Следом уселся Латья, потом Вадим. Сам Избор сел с угла, покосился на Атли. Тот вновь склонился к бонду, подставил ухо. Мясистые губы бонда шевелились, шептали.

– Что хочет от меня конунг Альдоги? – ошарашил Избора пьяным рыком Хальфдан. Княжич представил, как он, рыча от злобы и отчаяния, стаскивает в одну кучу мертвых и еще живых, всех тех, кто много лет делил кров и пищу с его женой, тестем и сыном. Как, невзирая на мольбы, сечет их топором – Избор не сомневался, что топор – любимое оружие конунга, – швыряет в полыхающий костер…

Княжича передернуло. Его движение заметил

Атли:

– Тебе, сын князя, холодно на дружеском пиру? В голосе таилась угроза. И как Атли догадался, что именно он, Избор, – сын князя? Вадим выглядел богаче, Латья – увереннее… Подсказал бонд?

Не зная, что ответить, Избор покосился на Бьерна. Урманин грыз куриную ногу, не замечал его замешательства.

– Любой пир холоден без хорошего пива, – подражая вычурной речи северных людей и коверкая непривычные слова, выпалил Избор.

Услышав его речь, Черный расхохотался, с размаху шлепнул Атли по костлявому плечу:

– Он обидел тебя, ярл, назвав твой прием холодным, но лишь после того, как ты нанес обиду ему. Гостя положено еще у дверей угощать пивом!

Атли скривился – углы губ поползли вниз, глаза превратились в узкие щели, нос острым сучком выпятился вперед. Худое лицо ярла стало похоже на сухую еловую шишку. Зато конунгу ответ княжича пришелся по нраву. Толстые пальцы Хальфдана вытянулись к княжичу, поманили:

– Подойди ко мне, словен.

Избору пришлось подняться со скамьи и сделать несколько шагов к возвышению. Теперь лицо Хальфдана оказалось совсем близко. Он был молод, ненамного старше княжича, но в нем скопилось столько боли, что она не вмещалась в юное тело, превращая юношу в мужчину.

– Слушай меня, словен, – Черный склонился к самому лицу Избора. – Недавно умер мой сын. На его погребальном костре я сжег тех, кто не спас его от смерти. Я послал в чертоги Хель немало добра и людей, чтоб моему сыну ни в чем не было недостатка[146]. Среди ушедших с ним было много моих родичей. А теперь моя мать Аса Великолепная хочет, чтоб я помог тебе найти твоих родичей и забрать их у Орма. Но почему я должен беспокоиться о твоих родичах, когда не беспокоился о своих? Я не враг Белоголовому, а ты – не мой человек. Почему я должен забирать у Орма его добычу? Ответь мне, словен.

Избор покосился на Латью, потом на Вадима. Лица обоих выглядели растерянными. Взгляд княжича перебежал на лицо Бьерна. Урманин медленно зашевелил губами. Избор выдохнул и начал говорить, пытаясь в точности повторять слова, о которых догадывался по движениям губ Бьерна:

– Потому что я признаю тебя, Хальфдан, сын Гудреда и Асы, своим конунгом и обязуюсь служить тебе, пока не покину твои земли или смерть не возьмет меня.

За столом все молчали.

Тишина давила на спину, вжимала голову в плечи. Опасаясь смотреть на Бьерна – вдруг ошибся, вдруг повторил не так? – Избор уставился на сапоги конунга – красные, сафьяновые, с кожаной оторочкой по голенищу.

– У нас говорят «пока Один не призовет меня в свои чертоги», – нарушил молчание Хальфдан. – Но я приму твою клятву и так…

Избор выдохнул, расправил плечи. Бьерн поднялся со скамьи, подошел к княжичу, встал рядом:

– Теперь Избор – твой человек, конунг. А мудрый правитель славен заботой о своих людях. Ты будешь говорить с Белоголовым?

– Мои люди проверяются во многих битвах, – недовольно буркнул Хальфдан. – Время даст ответ на все вопросы.

– Ты, как всегда, прав, конунг, – склонив голову, Бьерн потянул Избора прочь от возвышения, подальше в полутьму застолья.

Уходя, Избор расслышал слова Атли. Гауларец обращался к Черному:

– Сын князя Альдоги говорил чужие речи. Бьерн подсказывал ему. Все сказанное им – шло не от сердца и не по размышлению. Его речи были пусты, как лай брехливой собаки. Ты ошибся, приняв клятву словена.

Хальфдан рассердился.

– Я никогда не ошибаюсь! – рявкнул он. – Слышишь, Атли?! Никогда!

Спустя месяц они покинули Согн. Своим наместником конунг оставил Атли.

Б войске Черного Избор с Бьерном и Вадимом прочесали пирами Рогалланд, Хадоланд, Тотн, Хейдмерк и дважды, короткими набегами, побывали в одной из усадеб Вингульмерка.

В Вингульмерк Хальфдан ходил осторожно – эти земли, после долгих споров, битв и распрей, ему приходилось делить с конунгом Гендальвом, хотя Хальфдан считал их исконно своими – ведь некогда Вингульмерк принадлежал его отцу.

Когда кроны деревьев порыжели, а земля стала покрываться желтой, опавшей листвой, Хальфдан решил вновь отправиться в Вингульмерк.