Месть  - Виктория Шваб

Но это было чертовски важно.

Он слышал шепотки солдат, которые приходили искать таких, как он. Пройдя через кроличью нору в Интернете, накопал все, что мог, на ЭкстраОрдинарных, а потом понял, что, вероятно, привлекает к себе внимание, и переключился на анонимный поиск на общественных компьютерах.

ЭОН – так их называли. Он все представлял их как чудаков из телешоу, тех, кто верит в привидений, монстров или инопланетян. Ник никогда не был доверчивым, он действительно не думал, что они существовали, эти охотники.

С другой стороны, до того момента полгода назад, когда Ник, только выйдя из больницы, врезал кулаком по стене и сломалась только стена, он тоже не верил в таких чудо-людей.

Букмекер, Тавиш, свистнул из дверного проема, мусоля во рту зубочистку:

– Такой здоровяк, как ты, наверняка любит драться. – Мотнул подбородком в сторону зала, комнаты, кольца. – Знаешь, есть площадки побольше этой.

– Вы хотите, чтобы я ушел? – спросил Ник.

– Я этого не говорил, – ответил Тавиш, сдвигая зубочистку во рту. – Просто если захочешь стать кем-то больше, я мог бы тебе помочь… за мзду малую.

– Мне не нужно внимание, – сказал Ник. – Только наличка.

– Как хочешь. – Конверт пролетел по воздуху и приземлился на скамейке рядом с ним. Не сильно толстый, зато не отследить, а внутри было более чем достаточно, чтобы дотянуть до следующего боя. Больше Нику и не нужно.

– Увидимся через три дня, – сказал Тавиш, исчезая в коридоре.

Ник пересчитал деньги, сунул их в пальто и вышел.

Свет фонаря над дверью снова мигал, а сам переулок превратился в клубок теней, таких, что мерещится всякая ерунда.

Ник закурил сигарету, красный наконечник танцевал перед ним в темноте.

В одном из близлежащих складов разгорелся разгул, тяжелый пульс баса покрывал улицы. Ник не мог слышать собственное сердце, не говоря уже о шагах позади.

Не заметил врага, пока внезапная вспышка боли не пронзила бок. Это застало его врасплох. На секунду Ник подумал, что его застрелили, но когда посмотрел вниз, то увидел торчащий между ребер короткий металлический дротик. С пустым флаконом.

Он оглянулся, борясь с головокружением, ожидая увидеть полицейского, или головореза, или даже солдата ЭОН, но в переулке был только один человек, невысокий и лысый, в круглых очках и белом лабораторном халате.

Это было последнее, что увидел Ник до того, как зрение затуманилось, ноги подкосились и все потемнело.

* * *

Ник очнулся в стальной комнате – контейнере для транспортировки или, возможно, шкафу, он не мог сказать точно. Зрение не фокусировалось, в голове стучало. Всплыли обрывки памяти. Дротик. Флакон.

Он попытался пошевелиться и почувствовал ремни на запястьях и лодыжках, услышал шелест пластиковой пленки под головой.

Ник усилил запястья, но это было бесполезно. Твердость не то же самое, что сила. Ремни натянулись, но не лопнули. Ник принялся вырываться, пока кто-то рядом не пощелкал языком.

– Как быстро мы меняемся, – произнес голос за головой. – Стоит пленить людей, и они становятся животными.

Ник изогнул шею и увидел край белого халата.

– Прошу прощения за состояние моей лаборатории, – сказал голос. – Она не идеальна, знаю, но наука не склоняется перед эстетикой.

– Да что ты вообще за хрен? – потребовал Ник, отчаянно сражаясь с путами.

Белый халат подошел к столу и стал человеком. Худым. Лысеющим. С круглыми очками и глубоко посаженными глазами цвета сланца.

– Меня зовут, – сказал мужчина, поправляя латексные перчатки, – доктор Хэверти.

Что-то вспыхнуло в его руке, тонкое, серебристое и острое. Скальпель.

– Верьте, все, что должно произойти, сугубо в интересах прогресса.

Доктор наклонился, занеся скальпель над левым глазом Ника. Кончик оказался в идеальном фокусе, задевал ресницы, а сам доктор превратился в размытое белое пятно.

Ник стиснул зубы и попытался увернуться, но тщетно, поэтому он сосредоточил все силы на укреплении левого глаза. Скальпель уперся в него со стуком металла об лед.

Мутное лицо доктора расплылось в улыбке.

– Захватывающе.

Скальпель исчез, и доктор отступил. Ник услышал царапанье и грохот инструментов, и затем снова появился Хэверти, держа шприц, его содержимое было ярко-синим и вязким.

– Чего ты хочешь? – умоляюще спросил Ник, когда игла исчезла из поля зрения.

Через несколько секунд боль пронзила основание черепа. Холод начал разливаться по конечностям.

– Чего я хочу? – повторил Хэверти, когда Ник задрожал, задергался, забился. – Того же, что и все люди науки. Знаний.

I

Три недели назад

ЭОН

– А ты, Раш?

Доминик моргнул. Он сидел за столом на верхнем уровне столовой, Хольц – с одной стороны и Бара – с другой. Устроив Доминика на работу, Хольц остался рядом, помог ему вписаться в ЭОН. Веселый белокурый ребенок – Дом не мог думать о нем иначе, хотя Хольц был на год старше, – с озорной улыбкой и неизменно хорошим настроением; они вместе прошли две армейские командировки, прежде чем Дом наступил на мину и был вынужден уйти в отставку. Было приятно посидеть вместе на перерыве, несмотря на присутствие Бары.

Риос сидела одна за столом. Как всегда, рядом с едой лежала открытая книга. Каждый раз, когда кто-то проходил слишком близко, она бросала на него взгляд, и человек отступал.

– А что я? – переспросил Дом.

– Если бы ты был ЭO, – сказал Бара, жуя сэндвич, – какую бы себе силу хотел?

Это был безобидный вопрос – даже неизбежный, учитывая окружающую обстановку. Но во рту у Дома пересохло.

– Не знаю.

– Ой, да ладно тебе, – нажал Бара. – Только не говори, что никогда об этом не думал.

– Мне бы хотелось рентгеновское зрение, – сказал Хольц, – или умение летать. Или возможность превращать свою машину в другую, когда надоест.

Риос подняла взгляд от собственного стола:

– Боже, какой ты умный.

Хольц просиял, как будто это был комплимент.

– Но, – продолжила Риос, – если бы вы потрудились прочитать досье, то знали бы, что сила ЭO привязана к специфике их смерти и состоянию ума во время инцидента. Так скажи мне, – сказала она, поворачиваясь на своем стуле, – какой несчастный случай подарит тебе возможность менять модель своего автомобиля?

Хольц забавно нахмурился, словно искренне пытался придумать, но Бара явно заскучал.

– А ты сама, Риос? – спросил он. – Ты бы что выбрала?