Малуша. Пламя северных вод - Елизавета Дворецкая

Первые несколько дней после возвращения в мир живых. Малуша с трудом осознавала перемену. Для Колоска нашлась кормилица – и в Варягино, и в Выбутах хватало кормящих баб. У Предславы были челядинки, которым можно было поручить присмотр за чадом и днем, и ночью, чтобы Малуша наконец отоспалась и отдохнула. Но две-три ночи ей снилось, что она по-прежнему в лесной избе, и прежняя тревога не отпускала. Только утром, проснувшись от возни служанок, она в удивлении наблюдала за ними с полатей, из-под одеяла. Вот она лежит, а кто-то другой топит печь, носит воду, ставит кашу. Провора кормит Колоска, обмывает, пеленает и только потом приносит ей… Странно было поначалу постоянно видеть вокруг себя столько людей – мать и отчима, челядь, пятерых младших братьев и сестер… А днем непременно заявлялась и прочая родня, варягинская и выбутская.

Бера к ней поначалу не подпускали – давали время прийти в себя и заново освоиться в мире живых. Но довольно быстро Малуша поняла, что замужество в Выбутах ей больше не грозит. Теперь ее судьбой владел родич из Хольмгарда, и туда он намеревался ее увезти, как только кончатся зимние праздники.

– Госпожа Сванхейд повелела мне привезти к ней эту девушку, – объяснял Бер. – Исполняя ее волю, я ходил за девушкой в лес. И теперь госпоже Сванхейд принадлежит право решать ее судьбу.

Предслава причитала: только дочку вернули, как опять увозят! Но Малуша не противилась.

«Я думала, ты ко мне привязан, – сказала она Князю-Медведю ночью, после того как Бер ушел. – А ты вроде как рад меня отдать первому, кто явился!»

Теперь, когда все было решено, ей сделалось страшно покидать это надежное убежище, эту скучную и нелегкую, но ставшую привычной жизнь.

«Он меня одолел», – сказал Князь-Медведь.

«Потому что ты сам того захотел».

«Потому что Бура-баба его пропустила. Значит, пришел твой срок. Тебе пора обратно в белый свет. Пусть чадо подкормится, подрастет. Не хочу, чтобы оно здесь сгинуло. Мне еще понадобится. Через семь лет, как окрепнет, заберу».

На это Малуша ничего не ответила. Она точно знала: спорить с Навью бесполезно. Даже с теми, через кого она с тобой говорит – они исполняют не свою волю. Вояна тоже не хотела отдавать свое дитя Нави – но вот оно здесь. Князь-Медведь испытывал к ней привязанность, покуда Навь повелевала ему держать ее при себе. Но вышел срок, и больше ей здесь не место.

Почти год ее здесь держали не просто так. Теперь ее Колосок – дитя Князя-Медведя, его наследник и преемник. На этом условии Навь приняла Малушу и защитила. Теперь она может показаться в белый свет, очищенная от позора и проклятья. Дитя ее больше не нагулянное, а священное. И с ним она может выйти за самого лучшего жениха. Но дитя – ее выкуп. Князь-Медведь и сейчас его не отдал бы, будь у него возможность вырастить в лесу грудного младенца, как вырастила его самого, тогда трехлетнего, Бура-баба. Но Малуша не может больше кормить ребенка, а где же тут кормилицу найдешь? Из-за ребенка она пришла сюда, из-за него уходит. Но его судьбу Навь из лап своих птичьих не намерена выпускать.

Когда Предслава наконец дозволила Беру прийти к ней, Малуша смотрела на него, почти как на незнакомого. В живом человеческом мире он стал казаться каким-то другим. В лесу он был единственным гостем с белого света, а здесь стал одним из многих, и Малуше пришлось заново приглядываться к нему. Помня, что на первый взгляд приняла Бера за Святослава, она встретила его не без робости: сейчас ей не хотелось этих воспоминаний.

Бер и правда был похож на киевского князя, особенно верхней частью лица. Но подбородок у него был тяжелее, а нос с немного загнутым вниз кончиком – совсем другим. Волосы даже лучше – густые светло-золотистые кольца лежали на лбу и спускались почти до плеч. Одет он был в хороший голубой кафтан с серебряным позументом и отделкой синего шелка, на поясе висел длинный боевой нож с окованных бронзой ножнах – для красоты и чести, а не потому что он в Варягино собирался с кем-то воевать. Наверное, у него и меч есть – «корляг», как у всех киевских. Уж Сванхейд пожалует любимому внуку, она не беднее киевских князей.

– Как тебе на белом свете? – спросил Бер, усевшись напротив нее.

Он не шутил: он и правда вглядывался в нее, словно опасался, как бы она не растаяла. Малуша знала, что и теперь ей таких взглядов не избежать. На нее с детства пялились из толпы. Что он о ней думает? Жизнь у Князя-Медведя избавила ее от позора, но не сделала такой же, как все женщины. Напротив, расстояние между прочими и матерью «божьего чада» стало больше, чем между честными девами и нечестной…

Бер не зря смотрел на нее, как на вернувшуюся из мира мертвых. После бани Ута и Предслава, посовещавшись, заплели ей волосы в одну косу. Имея ребенка, Малуша опять попала в девки! Пребывание у Князя-Медведя, как ей объяснили, не считается замужеством, а пройдя через баню, она в мире людей рождается заново. И рождается невестой, то есть девушкой. От всего этого она теперь сама не знала, кто она такая.

Причесанная по-девичьи, Малуша стала казаться моложе. Коса в руку толщиной, блестящая и гладкая; волосы светло-русые, но в глубине пряди кажутся темнее. Лицо еще изможденное, отчего скулы заметнее, но в чертах лица – с немного вздернутым носом, ровными русыми бровями, голубыми глазами, – уже видна миловидность и при том отпечаток сильной воли. Она не улыбалась, а вглядывалась в него пристально, без робости, пытаясь понять, что он за человек и можно ли ему доверять. И почему-то очень важным казалось выдержать этот проверку. Прошло всего-то три дня, как Князь-Медведь оставил у двери дрожащую тень, а она уже совсем другая. Еще немного бледна, но стоило ей отдохнуть, успокоиться, одеться в хорошее «варяжское» платье, как в облике ее проявилось уверенное достоинство. Сразу верилось, что эта дева – из родни киевской княгини. Еще бы немного ее откормить…

А в голову лезло: она жила с медведем. Чуть ли не год. Такое бесследно не проходит. Поглядел бы он на того, кто осмелится взять ее в жены… Хорошо, что они в родстве. А то был бы соблазн проверить.

– Ты понравишься госпоже Сванхейд, – не выдавая этих мыслей, спокойно сказал Бер. – Мы скоро поедем к ней.

– Зачем я ей нужна?

– Ты – внучка ее любимой дочери Мальфрид и носишь то же имя. Она хочет знать, что тебе не чинят обид из-за твоего отцовского рода.

– Уж этого и Сванхейд не сможет исправить. У моего отцовского рода отняты все наследственные владения, мой отец был изгнан, а недавно погиб.

– Тем важнее знать, что никакие дурные люди… не попытаются тебя использовать в дурных целях. И твоего ребенка тоже. Но здесь очень важно знать, кто его отец, – с намеком добавил Бер.

– Никто, – спокойно ответила Малуша. Раз он спрашивает, стало быть, родичи самую главную тайну ему не выдали. – Чуры принесли в прошлый Карачун.

Бер изогнул рот – отчасти досадливо, отчасти насмешливо.

– Ты не похожа на дурочку, что позволяет залезть в себе под подол кому попало.

«Я такой никогда и не была», – мысленно ответила Малуша, но лишь наклонила голову: