Не верю! - Анастасия Градцева

Вчера он доставал из-под тумбочки завалившуюся туда пьесу и вдруг нашарил пальцами что-то небольшое, круглое и твердое, вытащил – и горло перехватило спазмом. На ладони лежала Асина сережка-жемчужинка. Дима отчетливо увидел эту картину: она голая сидит на кровати, откинув волну каштановых волос на другое плечо, и сосредоточенно вдевает в нежную розовую мочку уха стальную застежку. Раньше ему это казалось ужасно забавным – Ася надевала сережки раньше, чем трусы. А сейчас он думал о том, что это было самое сексуальное, что он видел в жизни. Обнаженная кожа, взъерошенные после сна волосы, беззащитный изгиб шеи и холодный блеск украшений. Сережку он так и не вернул Асе. Не смог.

Сначала Димка думал, что им просто надо еще раз поговорить, и все решится. Ведь и дураку понятно, что им плохо друг без друга. Но потом понял, что нет – не будет никакого толку, да и разговаривать тут не о чем. Ася внятно сказала, чего она хочет. И он не может ей этого дать.

Черт с ним, Димка готов был даже жениться, если это нужно было для того, чтобы Ася была с ним. Но дети….Одно это слово приводило его в дикий ужас, оно казалось синонимом слова «кандалы», которые сковывают тебя раз и навсегда. Отныне ты раб, и все твое существование подчинено детским капризам, желаниям и целям. Ну уж нет! Ему нравится его жизнь, и он хотел бы насладиться ею в полной мере. В его представлении он обзаводился детьми лет через десять, как Ася и говорила, а может даже и никогда. Дима бы от этого точно не расстроился.

А вот Асе вынь да положь младенца, и чем быстрее, тем лучше. Что за сумасшествие впрыскивается в мозг бабам вместе с гормонами? Как можно добровольно желать то, что уничтожит твою прежнюю счастливую жизнь?

Варламов тяжело вздохнул. Умом он все прекрасно понимал – им правда не по пути, но вот бы как-то объяснить это сердцу – оно ноет и ноет, и никак не отпускает. А еще донести бы эту мысль до члена, который, похоже, перестал вставать на кого бы то ни было, кроме Аси. Привык, зараза! К хорошему быстро привыкаешь…

В какой-то момент погруженный в свои мысли Дима вдруг уловил из разговора актеров отдельные слова, которые его насторожили. Он внимательнее прислушался к их болтовне:

– Грудастая такая…Она из этих, которые с кастинга…

– Ага, то ли Аля, то ли Ася…не помню точно.

– Думаешь, наш реально на неё запал?

– А ты помнишь, чтобы он хоть кого-то со стороны на прогон приводил? Под ручку держал, с собой рядом усадил, еще и на ухо постоянно ей что-то шептал. Да точно говорю тебе, Юрич или уже её трахает, или явно планирует этим заняться.

– Говорят, она главную роль играет в Трамвае.

– А, ну значит, уже трахает, – заржал актер.

Диме на глаза упала красная пелена, он чувствовал, как горячей кровью заливает мозг, напрочь отбирая способность соображать. Ему было похрен, кто эти ребята и сколько их, единственное, что он сейчас хотел – размазать этого придурка по асфальту, чтобы он, сука, умылся кровью.

– Че ты блядь сказал? – схватил Дима за куртку того, кто еще продолжал смеяться.

– Э, парень, ты обкурился что ли? – тот безуспешно пытался оторвать от себя его руки. – Мы про тебя вообще ничего не говорили.

– Просто девчонку одну обсуждаем, – добавил другой.

– Рот свой поганый закрой, – рявкнул Варламов и тут же популярно объяснил, куда он засунет этому дебилу его грязный язык, если еще раз услышит от него хоть что-то про Асю. Тирада не содержала никаких слов, кроме матерных, и была очень убедительной: все же Дима вырос на окраине Саянска, а не в каких-нибудь там столицах.

– Ты че такой борзый, красавчик? Остынь, – с усмешкой сказал ему тот, кого Варламов еще продолжал держать, – Тебе то что? Или она твоя девушка? Ну тогда сорян, похоже, что Юрич её уже оприходовал.

Дима коротко вздохнул и с размаха вмазал ему в челюсть. Парень упал, и на Варламова тут же налетели остальные, пытаясь его удержать, но бесполезно.

Хоть их и было больше, но на Диминой стороне было его саянское детство. Всем понятно, что если ты мальчик, который живет на окраине маленького города и ходит в театральную студию, то есть всего два варианта развития событий: либо тебя регулярно и жестоко бьют, либо ты учишься драться и рано или поздно тебя оставят в покое, потому что себе дороже. Быть битым Варламову очень не нравилось, так что пришлось идти по второму пути. Правда, он не думал, что эти дворовые навыки еще когда-то ему пригодятся, причем не в темной подворотне, а на крыльце одного из самых уважаемых московских театров.

– А ну прекратили! – гаркнул режиссерский бас, которому все тут же машинально повиновались. Драка распалась на отдельные фрагменты. Димка, тяжело дыша, вытер лицо рукавом. На нем размазалась кровь – похоже, ему успели разбить губу. А он даже и не заметил.

– Кто начал драку? – Юрич с мрачным отвращением рассматривал своих актеров.

– Он, – ткнул пальцем в Варламова самый наглый и самый побитый из парней.

– Я, – криво улыбаясь, согласился Димка. – А хочешь скажу, почему?

И тут он своими глазами увидел, что значит выражение «сошла краска с лица», потому что молодой актер буквально побелел, в глазах заметался дикий страх. Похоже, он только теперь понял, что будет, если Дима озвучит Юричу их сплетни. И кто тогда окажется крайним.

– И почему же? – нахмурился режиссер. Он не то чтобы сильно любил Варламова, но парень был непохож на отморозка и вряд ли полез бить морду его актерам ни с того ни с сего.

– Это все я! Я его спровоцировал, – тут же поспешно сказал парень, умоляюще посматривая в сторону Димы. – Наговорил всякой фигни, ну он и завелся. Простите, Петр Юрич, виноват.

Вот в это Юричу верилось больше. У Гриши и язык без костей, и голова дурная – если бы не талант и не работоспособность, уже давно бы выгнал его из театра.

– Гриня, еще раз накосячишь, пойдешь дворы мести, – предупредил режиссер. – Тут храм искусства, а не какой-нибудь, мать вашу, бойцовский клуб. А ты, Варламов, как говорил Пушкин, «учись властвовать собой», понял? Не ведись на всякие идиотские провокации.

– Понял, – ответил Димка, не глядя на режиссера. Почему-то после всей услышанной грязи смотреть на него было неприятно. Но ведь это же неправда, да?

Режиссер быстро выкурил сигарету и, еще раз сурово зыркнув на актеров, ушел.

Парни осторожно приблизились к Варламову. Высокий и светловолосый, по виду самый старший из них, протянул руку:

– Иван.

Дима мрачно посмотрел на него, но руку все же принял. Этот вроде никакой ерунды не говорил, просто с ними за компанию стоял.

– Дима.

– Дима, спасибо, что не сдал Гриню, – Иван кивнул на возмутителя спокойствия. – Он и так на не очень хорошем счету у Юрича.

– Меньше хуйню надо молоть.

– И это тоже, – легко согласился Иван.