Письма, телеграммы, надписи 1927-1936 - Максим Горький

Теперь — о Вашей поездке в Италию. Вы не указали, когда это Вам нужно, а я — не надеюсь, что смогу помочь Вам отсюда. Можно ли отложить это до весны, когда я буду в Москве? Как Вы думаете?

Маленькое предисловие о Стендале напишу, но не ранее, как через неделю, я очень занят.

А. К.! А — не написать ли Вам «Историю одного молодого человека»? Человек этот: Ж. Сорель, Кинельм Чиллингли Бульвер Литтона, герой А. Мюссе из «Исповеди сына века», «Ученик» П. Бурже, герой «Без догмата» Г. Сенкевича и — родственник Онегина, Печорина. Мне кажется, что этот человек — самая любопытнейшая, да и значительная фигура XIX века. Перечисленные мною его воплощения далеко не все, конечно.

Интересная работа, не правда ли?

Крепко жму руку.

А. Пешков

1. IX. 30.

996

ДАЛЬНЕВОСТОЧНОМУ КРАЕВОМУ НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКОМУ ИНСТИТУТУ

Сентябрь, после 4, 1930, Сорренто.

Глубоко поражен преждевременной кончиной Владимира Клавдиевичи Арсеньева — талантливого человека, неутомимого исследователя Уссурийского края. Сердечно сочувствую его друзьям и сотрудникам по работе, разделяю с ними их печаль.

Горький

997

Н. А. ЕМЕЛЬЯНОВОЙ

10 сентября 1930, Сорренто.

Н. Козловицкой.

«Хлеб» — набросок, сделанный небрежно, да и «содержания» в нем — маловато. Вам следовало бы против уходящего из жизни Син Лин-чана поставить какого-нибудь молоденького Сам Пью-чай. А также надо бы подчеркнуть, что умирающий китаец с его неверием в людей мало отличается от такого же раба земли, как любой калужский, тамбовский. Над этой штучкой советую Вам посидеть часа два-три, углубить ее значение. Жаль, что Ваш старик — молчит, это не совсем обычно, старики любят учить, и было бы естественнее, правдивей, чтоб Син Лин обучал — немножко — молодых китайцев неверию в то новое, что они видят. Старики, умирая, боятся, что с ними умрет вся «мудрость жизни», весь их уже мертвый опыт. Так-то, писательница.

«Заманщина» — перегружена словами. Во втором очерке Вы совершенно стерли значение того факта, что крестьяне скрывают уголь, а это следовало особенно подчеркнуть. Что прячут? Источник энергии, способной облегчить труд, обогатить жизнь. Ради чего прячут? Ради того же, что заставляет американских и других промышленников не пускать в жизнь машины новой конструкции.

Писать Вы можете хорошо, значит — и должны хорошо писать. У Вас не плохой, довольно богатый лексикон, есть свои слова, есть попытки создать из них свою фразу. Вы ее создадите, экономя количество слов, употребляемых Вами на изображение предметов, людей, пейзажа. Пишите гуще. Красота — это простота, четкость, ясность.

Если Вы пришлете «Заманщину» с первого очерка и написанной более сжато, с большим упором на факты, — будем печатать очерки Ваши в «Наших достижениях». Бабу — преда сельсовета — Вы тоже смазали, а баба эта — героиня наших дней и — дорогого стоит, так что против нее Вы тоже согрешили, писательница!

Всего доброго. Работайте усердно и — смело.

А. Пешков

10. IX. 30.

998

И. В. ЧЕРТОВОЙ

12 сентября 1930, Сорренто.

Нине Чертовой.

В нашем деле комплименты вредны.

«Горькая пена» — вещь хорошая, потому что полезная, но она была бы значительно лучше и действовала на читателя сильнее, если б Вы не думали, что преобладание диалога над описанием — изображением — может придать рассказу живость, яркость. Нет, этого у нас диалогом не умеют достигать, да и публика наша к этой форме не тяготеет, она даже и артистические монологи Лескова все еще не оценила по достоинству их

Изображений у Вас—маловато. Писать: «На каланче пробило четыре. Павел торопливо завернул за угол» «Бабкин отвел глаза». «Мастер… задрав голову». «Крафт откинул голову…» — писать так еще не значит изображать. Это — фразы из учебника грамматики Звучат — сухо, ничего не рисуют и не оставляют в памяти ни тени. Над языком Вам следует поработать. Однако—в этой Вашей работе язык и фраза — проще, яснее, чем в прежних.

Производство пива сделано описательно, но — не изобразительно. Мало хмельного тумана, обкидано тяжкое пивное опьянение, и — самое главное! — Вы недостаточно внимательно отнеслись к процессу пивного брожения, а этот процесс мог бы дать Вам пяток — десяток неплохих картинок и мыслей. Заметьте, что когда говорят: «Голова, как пивной котел», то говорят, не только объем головы имея в виду.

Скоропалительный роман и моментальный брак Павла — Эммы не очень обоснованы у Вас. Вообще — в повести есть «зияния» — пропуски, недоговоренность, хотя Вы сделали умно, не досказав: переродилась ли Эмма в пролетарку?

Когда Эмма говорит: «Вы — продаетесь» и т. д. — это несколько неожиданно, неподготовленно. И — анархистично.

Вам надобно больше работать. Ведите нечто вроде дневника, записывайте каждый день хоть несколько строк, записывайте слова, формы носов, ушей, о луне пишите и о собаке, — обо всем, что хоть на полсантиметра выходит из границ обычного и, так или иначе, задевает Вас. Книгу Лаврухина «По следам героя» — знаете? Весьма поучительная книга.

Засим — желаю Вам бодрости духа и успехов в работе. Вы уже — мать? Это очень хорошо, если не мешает делу, на которое Вы, кажется, обречены.

А. Пешков

12. IX. 30.

Спасибо за «Сиб[ирские] огни». Очень я обижен смертью Арсеньева, — отличный был работник!

999

Н. С. НОВОСЕЛОВУ

29 сентября 1930, Сорренто.

Н. Новоселову.

Вы взяли темой повести Вашей «завоевание комсомолом лучшей части интеллигентской молодежи», как Вы говорите в письме ко мне.

Но — почему Вы думаете, что Женя Радостев, глупенький теленок, влюбленный в пошловатого стихоплета Северянина, и девушки, увлекающиеся Ахматовой, Сологубом, — «лучшая часть»? Северянин — пародист Бальмонта, Ахматова подавлена сексуальной лирикой, Сологуб — пессимист и мизантроп, — достойно ли «лучшей интеллигентской молодежи» сосредоточивать свое внимание, свои симпатии на этих представителях «декаданса», вырождения? Не служат ли эти симпатии признаком ее — молодежи — декаданса?

Молодежь эту Вы сами изобразили глупой, а комсомольцы у Вас тоже не умны и грубы. Переход Радостева от эстетизма к социализму совершенно не оправдан. По содержанию повесть неубедительна.

По форме она — плоха. Фамилия Радостев возвращает читателя к началу XIX века, когда героев называли для характеристики их Миловзорами и Скотиниными. Описания в повести — почти совсем отсутствуют. Люди Ваши живут как бы в пустыне, где нет вещей. Пейзаж в повести забыт. Написали Вы ее, как пьесу, почти сплошь диалогом. Точность языка — весьма сомнительна. Нельзя писать: «поблескивая голой спиной, в