Столетняя война - Жан Фавье

Но отнюдь не настоящее разрешение франко-английского конфликта. Ставки начали пугаться. В Бретани дело забуксовало: Карла Блуаского в июне 1347 г. взяли в плен, но Жанна де Пантьевр не хотела уступать. Никаких оснований для того, чтобы все это кончилось, не было. Тем временем Нормандия роптала, Артуа протестовало, дом Эврё выдвигал притязания. Наследник престола уже наделал достаточно глупостей, чтобы все запугать.

Филипп Валуа, ставший королем в результате импровизации, сделал все, чтобы второй король из его рода научился своему ремеслу. Герцог Иоанн заседал в Совете. Он командовал бретонской армией, затем гиенской. Он представлял короля в Авиньоне на коронации Климента VI. Он провел множество переговоров, как об объединении Дофине с вотчиной Валуа, так и о союзе с императором. Он учился войне, дипломатии, управлению, и Филипп VI во всем этом дал ему лучшего из наставников — герцога Эда Бургундского, брата королевы.

Однако король не сделал из старшего сына столь важную особу, как казалось на первый взгляд. Герцог Нормандии, граф Анжу, Мена и Пуатье, «сеньор завоеванных земель Лангедока и Сентонжа», будущий Иоанн Добрый на самом деле был всего лишь представителем отца в этих больших фьефах. Ими по-прежнему управляли королевские чиновники, делая это от имени короля. Что касается сеньорий — разбросанных по всему королевству, — которые Филипп VI на самом деле дал своему наследнику, чтобы тот жил на доходы с них, они годились для того, чтобы сделать его богатым сеньором, но не могущественным принцем. Если Филипп VI и был авантюристом на дорогах войны, он был осторожен на политической стезе.

После поражения Иоанн Нормандский получил свою долю непопулярности. Не он ли напрасно задержал королевскую армию на долгие недели под Эгийоном? В Королевском совете считали, что наследник престола окружен очень дурными людьми. Дело дошло до того, что его упрекали за советников, которых ему дал отец, и прежде всего за герцога Бургундского, чья звезда в политике клонилась к горизонту. Его, конечно, упрекали и за тех, кого он выбрал сам.

Кризис достиг пика в мае 1347 г., когда старший сын короля Франции счел необходимым просить у шурина, римского короля, династическую гарантию. Карл IV Люксембургский обязывался помочь Иоанну, если в соответствующий момент кто-то попытается помешать тому наследовать отцу.

Одно из двух: либо тогдашние опасения будущего Иоанна Доброго были основательными, и это изобличает очень непрочную политическую ситуацию, или они были напрасны, и подобный договор мог вызвать самую яростную реакцию. Как бы то ни было, наследник престола менее чем когда-либо был уверен в династическом будущем рода Валуа. Спокойная уверенность официальных хронистов не должна вводить в заблуждение: не все поддержали выбор, сделанный в 1328 г.

В то время как престол рода Валуа дал трещины, дом Эврё попытался вернуться к соглашениям о наследстве, которые нанесли ему ущерб. Вспомним, что Жанна Наваррская, дочь Людовика X и Маргариты Бургундской, получила в наследство королевство Наварру, в то время как ее дяди договорились придержать Шампань, одновременно и слишком процветающую, и слишком близкую к Парижу, чтобы оставлять ее принцессе, которая когда-нибудь обязательно передаст свою вотчину роду мужа. Жанна и этот муж, точнее Филипп д'Эврё, племянник Филиппа Красивого, должны были довольствоваться графством Ангулем, доход от которого был несоизмерим с доходом от Шампани, и графством Мортен, которое, возможно, приносило денежный доход, но политического веса не имело. Как и через несколько лет в отношении герцога Нормандского, власти постарались, чтобы ни у одного вассала Эврё во Франции не могло быть слишком обширного княжества. Очевидно, что после этой сделки Эврё затаили злобу.

Восшествие на престол короля из рода Валуа позволило подправить финансовую ситуацию. Теперь Эврё были богаты. Но это ничуть не мешало Жанне при любой возможности напоминать, что с ней поступили несправедливо. Кроме того, хотя она никогда не говорила об этом публично, можно полагать, что она была не слишком убеждена в исключительном праве мужчин наследовать престол, которое придумали, чтобы обделить ее. Тем ожесточенней королева Наварры настаивала, что она может притязать на гораздо большее, чем притязает сейчас. Она приобрела часть Котантена. В конечном счете она обменяла графство Ангулем на несколько крепостей и земель в Вексене, у ворот столицы, — Понтуаз, Бомон-на-Уазе, Аньер-на-Уазе. Владея землями от Котантена до Понтуаза, включая Мортен и, естественно, графство Эврё, ближайшие кузены короля вот-вот могли получить контроль над Нормандией.

Это начало вызывать тревогу. Что стало хорошо заметно, когда король воспрепятствовал браку Жанны де Пантьевр — как мы знаем, возможной наследницы Бретани, — с Карлом д'Эврё, сыном Филиппа и Жанны. Ведь однажды этому принцу предстояло стать обладателем всего нормандского наследства дома Эврё и впридачу королем Наварры, а если бы он еще и владел герцогством Бретанью, он бы сделался серьезнейшей угрозой для французской монархии. В конечном счете Жанна де Пантьевр вышла за Карла Блуаского — тот по крайней мере будет обязан королю всем, чем станет.

Шел 1337 год. Карл д'Эврё родился в 1332 г. С женитьбой он еще долго мог не спешить. Но он никогда не забудет, что его обделили до рождения и что его — с полным основанием — остерегались, прежде чем он научился ездить верхом. Этот принц крови действительно поставит под угрозу корону Валуа. Это его один испанский хронист в XVI в. наградит прозвищем Карл Злой, которое усвоят французские историки.

В ближайшее время Наварра предпочитала действовать в одиночку. Это стало особо ясным в период после Креси. Овдовев с 1343 г., энергичная королева Жанна правила своим пиренейским королевством, учитывая лишь собственные интересы. Не слишком желая, чтобы англичане, нанеся поражение Валуа, повернули оружие против нее, в марте 1348 г. она заключила соглашение, по которому за Эдуардом III признавалось право свободного прохода через все земли королевы-графини, отчетливо обязавшейся запретить доступ в свои крепости войскам Филиппа VI. Составленное для Наварры, это соглашение, очевидно, не относилось к нормандским крепостям дома Эврё; их Жанна держала как фьеф от короля Франции. Однако все уже поняли, что, выбирая между англичанами и французами, королева Жанна предпочла осторожность.

Через полгода Жанна — как ни в чем не бывало — спросила у Филиппа VI, не смущает ли его, что договор между Арагоном и Наваррой заключен против всех, без оговорки «кроме как против короля Франции». Тот окончательно утратил союз с Наваррой.

Артуа в руках короля

Пока принцы волновались и ждали удобных возможностей, мелкие феодалы и дельцы то здесь, то там поднимали ропот. Особенно в Артуа, где любой твердил, что графство платит королю налог на войну, но не получает от этого больших выгод с точки зрения обороны. Жители Артуа видели, как английский король с армией прошел от Креси к Кале. Они пострадали от непрестанных налетов армии, которая, чтобы развеяться от осадной скуки, жгла деревни и наводила страх на маленькие городки. Они не увидели ни короля Франции, своего сюзерена, ни своего сеньора герцога Эда IV Бургундского, женившегося на внучке и наследнице Маго д'Артуа. Тревога этих добрых людей была непритворной, проявляясь в письмах, которыми обменивались эшевены разных городов, чтобы получать сведения и поддерживать друг друга. Не сам ли бальи Арраса послал в Гент и Брюгге шпиона, пытаясь узнать, что замышляют принцы?