Прикосновение - Дэниел Киз

– Скульптор.

– Художник! А с виду не скажешь. Художника представляешь себе с косматой бородой, в грязной хламиде и сандалиях, и несет от него так, словно он сроду не мылся. Только не в изящном черном костюме с галстуком. – Она поднесла пальцы почти к его лицу. – Да и лицо у тебя с виду такое гладкое. Скажем прямо, не как у всех этих хиппи и битников, погрязших в наркотиках, проповедующих свободную любовь и все такое.

Тут она пустилась в разглагольствования о том, что всех этих хиппи с баламутами-студентами, которые только и умеют, что шататься по демонстрациям, лучше бы выгнать из страны, потому что они подрывают демократию и свободное предпринимательство.

– Давай уйдем отсюда, – предложил Барни.

– Как, уже? Ты же только пришел. – Она царственно огляделась кругом и обвела зал взмахом руки. – Еще не вечер. Никто и не думает расходиться.

– А мне хочется уйти, – сказал он, поглаживая ее по руке.

– Какой гор-рячий молодой человек! И какой напористый. Не успел прийти, и тут же подкатил к даме. Мне нравится. Давненько ко мне так не подкатывали. Давай-ка еще по одной на дорожку.

Она влила в себя очередной двойной скотч, строя Барни глазки и прижимаясь коленкой к его колену, чтобы развеять его сомнения, после чего, наконец, позволила ему набросить на себя черную кружевную накидку. Барни почувствовал ее костлявую спину, острые, угловатые ключицы. А когда незнакомка поднялась, он с сожалением заметил, что она слишком уж худосочна.

– Ладно, страстный мой Ромео, – хихикнула она. – «Макдуф, начнем»[39].

В дверях она споткнулась – Барни мигом подхватил ее за талию и, отчетливо ощутив тощие ребра, выпиравшие у нее через скользкое шелковое платье, почувствовал отвращение. Он вдруг подумал, а не бросить ли ее где-нибудь, поскольку у него как будто пропало всякое желание обладать ею. Обычно его влекло к стройным женщинам, и все же резкий контраст в сравнении с располневшим телом Карен делал незнакомку куда более привлекательной. Уже темно, все случится быстро, а сексуальность незнакомки с лихвой возместит ее худобу. Если не зацикливаться на ее костлявости, напоминавшей ему вытянутые фигуры Джакометти[40], и такая сгодится.

Но не зацикливаться было невозможно, потому что, к чему бы Барни ни прикасался, он то и дело натыкался на ее локти, коленки и ребра, а когда она приникла к нему, его руки, оказавшись у нее за спиной, тотчас нащупали выпиравшие костяшки ее позвоночника, похожие на громадные бусины четок.

Жилище незнакомки помещалось в стоявшем неподалеку обветшалом многоквартирном доме. Когда они подходили к лифту, Барни увидел в зеркале ее отражение и тут же отвернулся, но, подумав, что когда-то она была молода и красива, решил, что будет любить этот смутный образ из ее прошлого.

Ее квартира, располагавшаяся на верхнем этаже, выглядела опрятной (она была оформлена, как он выражался, по «современному каталогу»), а благоухание свежих цветов даже приятно его удивило. На кушетке, среди разбросанных подушек, лежало с полдюжины дорогих на вид кукол. Через открытую в глубине дверь просматривалась спальня и розовое бархатное постельное покрывало, заваленное плюшевыми собачками, котиками, тигрятами и медвежатами.

– У тебя есть дети?

– Не говори глупости, – прыснула она. – Это все мое.

Барни снова захотелось сбежать, но незнакомка слегка потрепала его за подбородок и сказала:

– Налей себе чего-нибудь. – Она показала на бутылку и стаканы, стоявшие на выдвижном столике, и добавила: – А я пока переоденусь во что-нибудь поудобнее.

Жилище, каждое ее слово (даже включая выражение «что-нибудь поудобнее») подрывали его ожидания: ему казалось, что происходящее напоминает некий пародийный скетч. Ее одежда, черные кружева, нет-нет да и проглядывающие из-под платья, создавали впечатление, что он уже видел это раньше и знал, что будет дальше. (Неужели он был обречен всегда переживать одно и то же – проживать каждое событие с ощущением дежавю, скрывающим действительность?) Барни знал – сейчас она явится в прозрачном черном неглиже, разляжется на розовом бархатном покрывале среди своих плюшевых игрушек и позовет его, распахнув перед ним объятия. А когда он сольется с нею в порыве любовной страсти, что-то должно случиться. Но что именно – вспомнить он не мог. Барни насторожился, решив все прекратить, чтобы вконец не испортить впечатление о вечере. Он плеснул себе еще немного выпить, пытаясь оттянуть время: его тревожило смутное ощущение, что он чего-то забыл… и вот, через несколько минут она явилась в черном неглиже.

Она выключила почти весь свет, и, хотя он привык к свету, полумрак обрадовал его, потому что от яркого света у него резало глаза.

– Ты такой необыкновенный, – проворковала она, когда он прикоснулся к ее шее. – Знаешь, как ублажить даму.

Барни вспомнил одного своего старинного приятеля, который однажды, когда он собрался на первое свидание с девчонкой, дал ему совет: «Общайся с дамой как со шлюхой, а со шлюхой как с дамой». Этот урок, по его собственному признанию, потом ему очень пригодился – больше в общении с дамами, нежели шлюхами.

Но целовать ее было неприятно. У нее были тонкие, как бумага, губы и холодная, влажная кожа. Он ограничился тем, что погладил ее по щеке и шее. Она помогла ему снять с себя неглиже, а когда он расстегнул ей лифчик и принялся ласкать ее тело, то с сожалением обнаружил, что на ощупь оно у нее не такое гладкое, как лицо и шея. Оно было сплошь в болячках. Он резко отдернул руки – и, увидев, что она лежит без движения, с закрытыми глазами и приоткрытыми в ожидании губами, вдруг испугался, решив, что она мертва.

Барни понятия не имел, что это за болячки, а они были повсюду: на спине, под губами, на бедрах, – он вдруг почувствовал слабость и тошноту. Надо было бежать, да поскорее.

Он отстранился от нее и, когда она открыла глаза – посмотреть, что случилось, показал на ванную. Там он включил краны на полную и спустил воду в туалете, чтобы заглушить рвотные звуки. Выйдя из ванной, он направился прямиком к стулу, на котором висела его одежда.

– Что случилось? – спросила она, увидев, что он одевается.

– Прости, – сказал Барни, – по-моему, тебе не помешало бы обратиться с такой кожей к врачу.

Она села и смерила его обиженным взглядом.

– Я в порядке. У меня были небольшие проблемы с кожей пару месяцев назад. Но сейчас я вполне здорова. Просто авитаминоз. А ты, черт возьми, что подумал?

– Не знаю, только думаю, тебе все равно лучше показаться врачу.

– По-твоему, я подцепила какую-то дрянь?

Барни, ничего не говоря, закончил одеваться.

– По-твоему, я шляюсь где попало и заражаю всех подряд? Думаешь, я заразная? А ну, убирайся, скотина. Проваливай!