По счетам - Андрей Константинов

– Вот ведь как получается, Барон. Согласись, нехорошо? Честные ворá тебе поверили, вписались за тебя, а ты, оказывается, из нашего, из автоматчицкого, племени-звания будешь? Вот и разъясни нам, с каких таких щей побрезговал с братками на одну лавку сесть?

– Во-во! Он ведь сука натуральная, а канает под честняка. Барон… Еще бы графьём обозвался!

– Никуда ты не пойдешь. А с Битюгом я сам разберусь. И на этом – всё, закрыли вопрос. Между прочим, Васька, тебя тоже касается.

– Я ЭТОТ ВОПРОС закрою САМ! – дерзко, с вызовом отчеканил Юрка.

– Вот ведь баран упертый! Да Битюг тебя по стенке размажет!

– Это мы еще посмотрим…

Всё. Продолжать гонять порожняка и далее смысла не было. Теперь – или пан или… Второе, судя по всему, увы, вернее.

Решившись, Барон поднялся со шконки и вплотную приблизился к продолжавшему стоять в сенях «купешки» Битюгу.

– Ты сейчас ворá сукой при людях назвал. А знаешь, ЧТО, по нашим воровским законам, за такое полагается?

– Нешто потявкаешь на меня да укусишь?

– Тявкать я не стану. Это, сявка, твоя прерогатива. А вот насчет укусить… Здесь ты в самую точку…

Барон стремительно выбросил перед собой правую руку, одновременно вытряхивая из рукава в ладонь заточку, и воткнул подарок Шаланды прямехонько Битюгу под кадык. И это тоже была она – школа Чибиса.

Никак не ожидавшие от него такой прыти, Клык с Танкистом на миг застыли в обалдении. Воспользовавшись этим обстоятельством, Барон оттолкнул в их сторону забившееся в предсмертных конвульсиях тело, сорвал служившее входной дверью одеяло, швырнул его в том же направлении, выскочил из «купешки», походя сбив с ног оторопелого Гуньку, и кинулся по центральному продолу, сшибая на своем пути зазевавшихся, еще не прознавших о случившемся зэков.

– Хватайте его, православныя! Держите падлу! Он Битюга завалил! – раздался позади истошный вопль Танкиста.

Барону почти удалось добежать до спасительной двери, но тут кто-то услужливо подставил ногу – и он грохнулся лицом вперед, чудом не рассыпав по полу зубы. Сверху тут же навалилось несколько человек. Потом еще. И еще… Все закончилось тем, что Барона перевернули мордой в потолок и растянули на полу в форме морской звезды. Несколько секунд спустя барак автоматчиков уже гудел как встревоженный улей, в который забрался медведь. И то сказать – какая-никакая, а движуха, развлекаловка. Бесплатное кино. А чем эта фильма закончится, предсказать нетрудно.

К «распятому» Барону подошли внешне спокойный Клык и разъяренный, трясущийся, как в припадке падучей, Танкист.

– Ай маладца! Шустрый какой хлопец. Уважуха! – резюмировал Клык и показно вздохнул. – Даже жалко где-то… Танкист, займись им! Гунька! На стрёму!

Танкист, оскалившись, достал из-за голенища сапога наборную финку.

– Щас я тебя, падла, на ремни резать стану.

– Валяй, – сплюнув кровью, прохрипел Барон. – А то у тебя и в самом деле того… штаны спадают…

И тут входная дверь не просто распахнулась – слетела с петель, не выдержав напора массы людей, хлынувшей в помещение барака. Вооруженных кто арматуринами, как, к примеру, Шаланда, кто – ножками от столов, кто – обломками кирпичей, а некоторые – так и просто с голыми руками. И – понеслась густая драка. Она же – резня.

Она же – спасение Барона от неминуемой гибели.

Лагерь есть лагерь. И в те минуты, когда он гневается, лагерь жесток. Самое главное – гнев лагеря необратим. И этот закон – он не только для блатных, но и для до поры нейтральных мужиков. А мужики – они и есть народ. А мировоззрение народа, его гнев – вещи, как ни странно, материализующиеся. И никакие вертухаи со своими овчарками и карабинами, никакие часовые с пулеметами на вышках, никакие начальники отрядов, и прочая, и прочая, имеющие мало-мальское отношение к на-зоне-власть-имущим, этого закона изменить не в силах. Да и, по правде сказать, менять не собираются. Наоборот, порой даже поддерживают традиции. Все правильно, время от времени стоит устраивать «крысиные бои». Сугубо в утилитарных, дезинфекционных целях…

Рассказывает Владимир Кудрявцев

Плодотворно пообщавшись с Гогой, я ненадолго подскочил к старику Казимирычу, а от него сразу поехал на Лубянку. Буквально на пять минут – переоблачиться в парадное генеральское. Вообще-то я мундиры не очень жалую, но исполнение замысла того требовало.

Переодевшись и уже спускаясь по парадной лестнице, весь из себя такой красивый, наткнулся на Грибанова. Еще издали было видно: шеф мрачнее тучи. Так что я невольно пожалел о том, что не воспользовался лифтом.

– Здравствуй, Владимир Николаевич. Ты куда это? При полном параде?

– У меня встреча с источником, особо восприимчивым к визуальным эффектам, – ответил я. Причем почти не соврал.

– Надолго?

– Думаю, за пару часов уложусь.

Грибанов кинул взгляд на свой японский хронометр:

– Как вернешься – сразу ко мне. Будем коммюнике сочинять. Для ТАССа. Я сейчас как раз к Семичастному направляюсь. За общими тезисами. Ну а потом ты это дело расцветишь, как ты умеешь. Коротко, ясно, идеологически выверенно.

– А что у нас опять стряслось?

– Вчера Египет провел первые испытания баллистических ракет среднего радиуса действия.

– Ни фига себе! Как-то они это… того… Скоренько упромыслили… Представляю, как отреагирует Израиль.

– Уже. Отреагировал. Визгу было как от поросенка резаного.

– Тогда уж – от теленка. Поросенок – некошерно.

– Нам однохренственно, – буркнул Грибанов. – Знаешь, что этот хрущевский любимчик, этот Гамаль Абдель на всех Насер, уже успел заявить? Что его ракеты способны поразить любую цель, расположенную на территории «к югу от Бейрута»!

– Ну, допустим, ракеты не его, а немецкие. Насколько я в курсе, в их разработке какие-то немецкие ученые участвовали?

– Не просто ученые, а бывшие нацисты. Работавшие на заводах Мессершмитта и в лабораториях фон Брауна…[15]

– Обалдеть.

– Вот-вот. О чем и речь. С такими египетскими друзьями и врагов не надо… Всё, Владимир Николаевич. Езжай, ослепляй источника своими лампасами и звездами, а через два часа жду тебя в своем кабинете.