Слово джентльмена - Сюзанна Энок

– И что же дальше?

– А еще я хотела спросить у Роберта, что он знает о замке Шато-Паньон.

– Другими словами, ты поехала туда, чтобы наслушаться сплетен и распустить их по городу!

– Ничего подобного! Роберт никому ничего не рассказал, кроме меня, а я – никому, кроме тебя! Кстати, последнее я сделала против его желания!

– Значит, во всем виноват я, так прикажешь тебя понимать?

Люсинда отчаянно замахала на него руками, заставив остановиться.

– Прекрати кричать и спокойно объясни мне, что происходит. Тогда мы сможем наконец найти выход.

Генерал поднялся, подошел к окну и некоторое время неподвижно смотрел на улицу.

– Временами ты выглядишь слишком агрессивной, – буркнул он.

– Что ж, бывает и такое! – Люсинда нехотя улыбнулась.

– Ладно! Но поскольку ты заставляешь меня прибегать к обвинениям, то, верно, имеешь право знать кое-какие факты, которыми они вызваны.

– Я слушаю, папа!

– Во-первых, обнаружена пропажа документов из штаб-квартиры конной гвардии. Цель подобного похищения очевидна: эти бумаги могут стать ключом к операции по возвращению на французский престол Наполеона Бонапарта, что неминуемо повлечет за собой новые войны в Европе.

– Боже мой… – Люсинда почувствовала, как больно сжалось ее сердце.

Она пересела в одно из самых удобных и любимых ею кресел в отцовском кабинете.

– Пойми же, папа, Роберт никогда бы не принял участия в чем-либо подобном! Почему же его обвиняют?

– Я просто восхищаюсь твоей преданностью этому человеку и верой в него! – усмехнулся Баррет. – Но на какое-то время постарайся не проявлять внешне этих своих чувств.

– Ты не можешь думать, будто Роберт… Боже, неужели ты в самом деле допускаешь мысль, что…

– Что он рассказал тебе о Шато-Паньон? – резко спросил генерал.

В голосе его на этот раз было столько металла, что Люсинда заколебалась. В подобной обстановке защитить доброе имя Роберта было гораздо важнее, чем хранить данное ему слово. Она все объяснит ему сегодня же вечером. Впрочем, Люсинда понимала, что ей еще многое предстоит объяснять Роберту, как и услышать от него…

– Папа, – дрожащим голосом начала она. – Роберт Карроуэй не говорил мне ничего плохого. Он сообщил только, что в замке содержались пленные английские офицеры. И о том, что их били, если они пытались сказать кому-нибудь хоть одно слово… Причем Роберт не сказал мне, кто отдавал подобные приказы…

– Скорее всего это был генерал Жан-Поль Баррере – один из руководителей службы информации при Бонапарте. Баррере – генерал, исполнительный до потери рассудка. Он способен выполнить любое, самое зверское распоряжение своего императора!

– Как ужасно! – прошептала Люсинда. – Однако я все еще не могу понять, почему именно Роберта Карроуэя считают предателем. Единственная его вина состоит в том, что после ранения он попал в эту тюрьму. Больше его обвинить не в чем! Тем не менее по городу о нем распространяются самые мерзкие слухи. Вот, например, Уолтер Фенгроув позволил себе из окна кареты обозвать его предателем!

– Послушай, до конца еще ничего не выяснено, иначе Карроуэй уже давно был бы арестован!

– Арестован? – возмущенно воскликнула Люсинда. – Папа, ты не можешь говорить это серьезно!

– Правда состоит в том, что на сегодняшний день из всех попавших в плен британцев нам известны имена только троих, содержавшихся в Шато-Паньон, – один из них пытался убить своего командира, а второго тайно отправили на остров Эльба следить за Бонапартом незадолго до его высадки во Франции. Остается только Роберт Карроуэй. К сожалению, в Хорсгардзе до вчерашнего дня никто не знал о том, что он был пленником генерала Баррере.

– До вчерашнего дня? – в ужасе прошептала Люсинда. – Так это же я рассказала тебе об этом вчера! Значит, ты…

– Тебе не следует чувствовать себя в чем-либо виноватой! – оборвал ее генерал. – Ты не предавала Роберта. Я сам все вычислил после разговора с тобой. Еще раньше ты рассказала мне о своем новом друге, служившем в британской армии, участвовавшем в битве при Ватерлоо и попавшем в плен к французам. А через несколько дней ты стала допытываться у меня о Шато-Паньон. Так что, сама видишь, догадаться мне не составило особого труда!

Люсинда закрыла глаза, как бы желая, чтобы весь этот допрос оказался лишь кошмарным сном. Однако, открыв их, она снова увидела перед собой строгое лицо генерала и его обвиняющие глаза.

– Но ведь ты не знаешь доподлинно, кто был этот третий! – сквозь слезы проговорила она.

– Пока еще не знаю, но надеюсь выяснить в самое ближайшее время, а до тех пор прошу тебя оставаться дома и никуда не выходить! Тебе все понятно?

– Но ведь Джорджиана моя…

– Твоя ближайшая подруга, и я это отлично знаю. Очень жаль, но тот человек, который может оказаться виновным в известном нам преступлении, станет после разоблачения заслуженно называться подлецом и мерзавцем. А поскольку не исключено, что он как-то связан с Джорджианой, то тебе на время лучше не показываться в ее доме! Боюсь также, что мы по тем же причинам не сможем сегодня присоединиться к семейству Карроуэй на празднике фейерверков в Воксхолле, равно как и в будущем участвовать в любых других светских развлечениях, где будут присутствовать члены этого семейства и их ближайшие родственники. Все это продлится до тех пор, пока история с возможным предательством окончательно не прояснится.

У Люсинды в голове все помутилось. Ей хотелось истошно кричать о том, что никто из ее друзей не может быть предателем. Двое из братьев Карроуэй рисковали жизнями, сражаясь против войск Бонапарта, Брэдшоу потерял свой корабль, а Роберт…

Едва Люсинда успела подумать о Роберте, как в дверь постучали и на пороге появился дворецкий Боллоу.

– Прошу меня извинить, – сказал он, – но к мисс Люсинде пришли.

– Кто?

– Мистер Роберт Карроуэй.

«Он знает… – подумала Люсинда. – Знает, что я не выдержала и рассказала отцу о нашем разговоре вопреки своему обещанию хранить молчание! Знает, что именно благодаря мне стал предметом всеобщего презрения…»

Генерал Баррет вышел из гостиной и направился было к двери, но Люсинда, догнав его, повисла у него на руке.

– Папа, ведь ты сказал, что еще далеко не все ясно! – прошептала она на ухо отцу.

– Если он действительно вынес из штаба секретные документы, то все ваши обиды – сущая мелочь! – жестко ответил Баррет.

Генерал открыл дверь. На пороге стоял Роберт Карроуэй, бледный как смерть.

– Моя дочь, – заявил Баррет ледяным тоном, – сейчас не принимает гостей. Попрошу вас уйти!

Люсинда посмотрела на сжатые кулаки Роберта и испугалась, что он сейчас ударит генерала… но Роберт лишь проговорил через стиснутые зубы: