Право писать. Приглашение и приобщение к писательской жизни - Джулия Кэмерон

«Пиши, потом всегда можно переделать», – видоизменяю я этот девиз, чтобы он еще лучше подошел любому писательству. Это правило уместно для любых черновиков. Отсюда все начинается. В прокладывании колеи есть своя прелесть. Это живое выступление, и здесь все по-настоящему. А потом? Потом будет монтажная комната: выбор, выбор, выбор. Есть ликование и в проницательном редактировании. И если разделять эти процессы, как это делают в кино, каждый из них будет приносить чистую, неограниченную радость. Они будут работать вместе, как музыканты, «концертно».

Нередко писать нам мешает желание делать это безупречно, избегая не только черновиков, но и неудачных пассажей. Мы стремимся придумать совершенный конечный продукт и сразу написать его. Это желание избежать тупиков и стоит на пути нашего творчества. Чтобы писать свободно, мы должны быть готовы писать неформально. Мы должны позволить самому писательству стать работой, помогающей работать.

Выберитесь из дому с бумагой и ручкой. Устройтесь поудобнее и пронумеруйте строки от одного до пяти. Теперь перечислите пять дел, для которых вам бы пригодилось умение писать. Например:

1. Я могла бы написать отцу.

2. Я могла бы написать памятку о новом проекте.

3. Я могла бы написать своей институтской соседке по общежитию.

4. Я могла бы написать своему конгрессмену по особому вопросу.

5. Я могла бы написать еще одну чашу.

Выберите одну из пяти тем и начинайте писать. Дайте себе писать достаточно долго, чтобы закончить черновик и высказать все, что хотели. Позвольте себе почувствовать все свое тело и ощутить, как двигается рука, когда вы выводите буквы. Разрешите себе насладиться ощущением того, как через вас формируется произведение.

Закончив писать, остановитесь на минутку и подумайте о том, насколько свободнее вам теперь пишется. Если вы писали обычное письмо, можете его отправить. Если памятку или более официальную депешу – можете набрать на компьютере. Если еще одну чашу, возможно, вы вновь отыщете, с кем им поделиться. Читатель – неотъемлемая часть жизни писателя.

– Я дошла до ручки.

Голос на другом конце телефонной линии принадлежал моей знакомой писательнице.

– Это почему?

– Ну, я уже целую вечность работаю над одним проектом, а редактору не угодить, так что теперь я завязла.

– Завязла?

– Меня теперь только под дулом пистолета можно заставить писать.

– И что ты делаешь?

– Я говорю себе: «Просто пиши. Все равно редактор попросит новую правку, и придется все переделывать. Так что попросту делай все, что в твоих силах».

– Почему бы и правда не сделать все, что в твоих силах, и не поработать ногами?

– Что значит «ногами»?

– Это единственный редактор на целом свете?

– Да ты что, я так не могу.

– Почему нет?

– Ну, это не очень преданно с моей стороны.

– Ты прежде всего должна быть предана себе и своей работе.

– Ну, я подумаю.

– А пока думаешь, делай все, что в твоих силах.

В жизни писателя нередко бывает так, что «делать все, что в твоих силах» – означает отделить процесс написания произведения от того, как его в итоге воспримут. Это непростой ментальный маневр, для которого иногда приходится призывать свои духовные ресурсы. Иногда приходится молиться, чтобы только завершить чертов проект. Иногда приходится притворяться, что единственный человек, который увидит наши труды, – мы сами. А временами нужно звать на помощь «доброжелательного читателя», чтобы хотя бы один человек имел возможность прочесть и насладиться рукописью, прежде чем ее разберут по косточкам. Иногда нежелание работать в определенных условиях означает, что пришло время потрудиться ногами и найти возможность работать в других условиях.

Кэролин, талантливый и плодовитый журналист, целых два года подряд наслаждалась тем, что пишет, и ее редакторша из одного крупного женского журнала ее тексты нахваливала. Все переменилось, когда та редакторша уволилась, а на ее место взяли новую. Эта новая редакторша на самом деле оказалась писательницей, не решавшейся писать. Она все время соперничала с Кэролин, хотя ни за что бы не признала этого. Более того, у нее были собственные мысли по поводу того, как лучше было бы написать статью, над которой работала Кэролин, и поэтому, вместо того, чтобы непредвзято воспринимать результаты ее труда, она относилась к ним как к неудачным попыткам сбить невидимую цель.

– Довольно долго я не понимала, что происходит, – сказала мне Кэролин. – Я думала: «Она тоже писатель, она должна меня понять», мне и в голову не приходило, что она писатель, которому не пишется, и завидует, когда видит мое имя в печати.

И только личный психолог Кэролин предположил возможность соперничества. И хотя она не ожидала такого диагноза, интуитивно она почувствовала, что он верный.

– Мне стало ясно, что придется разработать двойной план действий. Во-первых, нужно найти возможность писать так, чтобы редактор не нашел, к чему придраться. Во-вторых, пришло время найти новых редакторов, с которыми можно спокойно работать.

Чтобы продолжать писать для редактора-«соперницы», Кэролин пришлось освободиться от оборонительного перфекционизма. Ей пришлось «просто писать», понимая, что все равно потом придется переделывать. Сделать все «правильно» сразу было невозможно, потому что правила отменились. Признав это, она стала писать свободнее и относиться к черновикам как заготовке, над которой они работали вместе с редактором.

Тем временем Кэролин сделала копии своих лучших публикаций, сочинила несколько писем-запросов и отправила все это редакторам других журналов в ее области. К ее удивлению, запросы вызвали мгновенный интерес.

– Мы уже давно обсуждаем, как было бы хорошо, если бы для нашего издания писал кто-то вроде вас, – сказал ей по телефону один из редакторов.

Не сжигая мостов с журналом А, Кэролин взяла по заданию от журналов В и С. Она восприняла все это как эксперимент в восприимчивости – и бой собственному бездействию.

– Я нашла одного редактора, который мне очень понравился, и другого, который был еще хуже, чем тот, с которым мне пришлось работать. Кажется, мне удалось произвести «ориентировку на местности» в моей сфере, и потому я уже не чувствовала себя загнанной в угол жертвой.

Болезненные обстоятельства на работе заставили ее начать действовать в собственных интересах, и Кэролин пришла к простому пониманию, о котором редко вспоминают: издателям нужны писатели, чтобы было что публиковать. Без писателей, готовых работать, издатели не смогут процветать. Пусть издатели иногда ведут себя так, как будто без писателей можно обойтись, все-таки они нуждаются в нас. И – как часто издатели пугают писателей – их тоже «можно заменить».