Последняя теорема - Фредерик Пол

Ранджит положил на булочку консервированную клубнику со взбитыми сливками и с удовольствием откусил.

— Конечно уверен, — ответил он, жуя. — Я ведь выяснял, какая сейчас погода в Нью-Йорке. Ночью плюс девять, а днем восемнадцать. В Тринко бывает и холоднее.

Не зная, смеяться или плакать, Майра поставила стакан на столик.

— Ох, мой милый, — проговорила она. — Ты ведь никогда не бывал в Америке?

Ранджит встревожился и пытливо взглянул на жену.

— Ты о чем?

Майра наклонилась и погладила его руку.

— Всего лишь о том, что ты не заметил: американцы кое в чем весьма старомодны. К примеру, они до сих пор измеряют расстояние в милях, а не в километрах. И — надеюсь, тебя это не слишком сильно огорчит — они предпочитают температурную шкалу Фаренгейта шкале Цельсия, которой пользуются во всем мире.

Помимо того что климат Нью-Йорка сильно разочаровал Ранджита с температурной точки зрения, выпуски новостей, которые можно было увидеть на экранах многочисленных телевизоров в гостиничном номере, оказались еще более удручающими. К примеру, в Южной Америке какое-то время царило относительное затишье, и теперь ему пришел конец. Как объяснил один из тех, кто принимал Майру и Ранджита в США, большую часть преступлений, связанных с наркотиками, переквалифицировали в разряд мелких правонарушений, если не сказать проступков. Вследствие этого произошла декриминализация почти всей деятельности колумбийских наркобаронов. Изменение в законодательстве позволяло любому американскому наркоману получить желаемое дешево, без участия гангстеров, в любой аптеке. Так что гангстеры, можно сказать, остались не у дел. Как и мелкие торговцы, прежде раздававшие бесплатно, «в рекламных целях», дозы двенадцатилетним подросткам — теперь у наркодилеров не было никаких шансов на обновление клиентуры. В общем, с каждым годом число наркоманов в Америке постепенно снижалось. Старые умирали или «завязывали», а новых появлялось немного.

Но у декриминализации были и неприятные последствия.

Хуже всего, что наркокартели, лишившиеся прибыли от плантаций коки, теперь с вожделением глядели в сторону Венесуэлы. Оттуда экспортировалось не менее сильнодействующее вещество, на которое так же легко было «подсесть», как на наркоту. Нефть приносила теперь куда больше денег, чем наркотики. Поэтому вооруженные отряды колумбийских наркокартелей стали захватывать нефтяные поля соседей. Немногочисленная и коррумпированная венесуэльская армия оказывала лишь символическое сопротивление. Колумбийской стороной двигал слишком мощный интерес, поэтому большинство побед доставалось ей.

Мало всего этого, так еще посыпались новости о последних кознях северокорейского Любимого Вождя и о возобновлении конфликтов между непримиримыми мелкими странами на месте бывшей Югославии. К тому же все более жаркими становились стычки между частями развалившегося Советского Союза, а уж про Ближний Восток и говорить не приходилось…

Все это было плохо. Немного утешал город Нью-Йорк, совершенно не похожий ни на Тринкомали, ни на Коломбо, ни даже на Лондон.

— Какой он весь… вертикальный, — сказал Ранджит жене, когда они стояли рядом у огромного окна в гостиничном номере на шестьдесят шестом этаже. — Спать на этакой верхотуре — раньше я и представить себе подобного не мог.

Но в панораме, открывавшейся перед ними, можно было найти десяток гораздо более высоких зданий, а на прогулках по улицам супруги редко видели солнце — разве что когда оно висело прямо над головой.

— Здесь есть красивый парк, — заметила Майра, глядя на озеро, на огромные многоквартирные дома по ту сторону Центрального парка, на далекие крыши зоологического сада.

— О, я вовсе не жалуюсь, — сказал Ранджит.

И в самом деле, жаловаться было не на что. Хотя здание ООН с офисом доктора Дхатусены Бандары находился на другом краю города, сам доктор уехал по важному делу, а по какому — никто не желал говорить. Однако от этого офиса к Майре и Ранджиту была приставлена молодая женщина, которая отвела их на самый верх Эмпайр-стейт-билдинг и познакомила с мелкими лукулловыми радостями, такими, например, как устричная похлебка, которой они полакомились в ресторане на Центральном вокзале. Спутница была готова снабдить их билетами на любой бродвейский спектакль. Ранджит отнесся к этому предложению довольно прохладно, зато Майра пришла в восторг. Ну а Ранджит порадовался за Майру. Сам же он обнаружил в нескольких кварталах от гостиницы Американский музей естествознания, который был прекрасен сам по себе и вдобавок имел огромный планетарий. «Планетарий», пожалуй, не совсем верное слово, потому что здание в западной части Центрального парка представляло собой нечто большее.

— Как жаль, что с нами нет Йориса! — не раз произнес Ранджит, осматривая восхитительную экспозицию.

Когда прошло довольно много времени и Ранджит уже перестал ждать, этот человек все-таки появился, причем совершенно неожиданно. Он умел превращать приятные встречи в незабываемые. В дверь номера постучали. Ранджит открыл, рассчитывая увидеть горничную со стопкой свежих полотенец. Но на пороге стоял Гамини Бандара. Гость улыбался от уха до уха, держа в одной руке букет роз для Майры, в другой бутылку старого доброго шри-ланкийского арака для Ранджита и себя. Они увиделись впервые после свадьбы и засыпали друг друга вопросами. Как молодым понравилась Англия? Что они думают об Америке? Что за это время произошло на Шри-Ланке? Только после того, как друзья налили по третьему стаканчику арака, Майра обратила внимание на односторонний характер разговора: Гамини задает вопросы, а они с Ранджитом отвечают.

— А теперь, Гамини, — улучив момент, попросила она, — ты нам скажи, чем занимаешься в Нью-Йорке.

Он усмехнулся и развел руками.

— Одна треклятая встреча за другой, вот чем я занимаюсь.

— А я думал, ты окопался в Калифорнии, — удивился Ранджит.

— Так и есть. Но в мире происходит столько всякой международной рутины, а ведь ООН именно для этого и существует. — Гамини осушил третий стаканчик и сказал серьезно: — На самом деле, Ранджит, я здесь для того, чтобы попросить тебя об услуге.

— Говори, — мгновенно откликнулся друг.

— Не соглашайся так быстро, — посоветовал Гамини. — Речь идет об определенном поручении. Но оно не такое уж плохое. Давай по порядку. Когда приедешь в Вашингтон, с тобой свяжется человек, которого зовут Орион Бледсоу. Это шпион и большая шишка в таких правительственных кругах, о которых большинство простых смертных даже не слышало. Кстати, у него довольно крутой послужной список. Он ветеран первой войны в заливе, участвовал в миротворческих операциях на территории бывшей Югославии, затем во второй войне в заливе, то есть в Ираке, и эта кампания была гораздо хуже. Помимо ранения, стоившего ему правой руки, он получил ордена «Пурпурное сердце» и «Флотский крест» и, наконец, ту работу, которую выполняет в настоящее время.