Дьявол против кардинала - Екатерина Глаголева

Мари смотрела на свою малютку Шарлотту, припавшую к груди кормилицы, и сердце ее переполняло новое, до сих пор неизведанное чувство. Ей вдруг захотелось, чтобы это ее грудь теперь жадно сосал ненасытный ротик, чмокая от нетерпения. Она осторожно погладила пальцем тыльную сторону маленькой ручки, и та сразу сжалась в сердитый кулачок. Мари рассмеялась.

Шарлотта родилась месяц назад, здесь, в Лотарингии. Теперь это крошечное существо было единственным родным человеком, делившим с ней хлеб чужбины. Мари подолгу сидела у ее кроватки, пока она спала, приходила смотреть, как ее кормят. По сути, она впервые задумалась о том, что она мать. Где-то теперь ее дети? Старшая дочь воспитывалась в монастыре, младшая была еще на руках у няни. Сыну скоро восемь лет. Король сдержал слово, данное его умирающему отцу, и сохранил за ним все должности де Люиня (кроме коннетабля, конечно), нанял хороших учителей… Ни один из ее детей, пожалуй, и не узнает ее при встрече, не протянет к ней руки, не назовет мамой… Но теперь у нее есть Шарлотта. Кушай, кушай, доченька моя ненаглядная. Ты вырастешь большая и будешь несравненной красавицей. Все знатные дамы будут завидовать нам с тобой, весь Париж будет носить тебя на руках…

Париж! Она рвалась туда всем сердцем. Перед рождением Шарлотты переехала из Нанси в Бар-ле-Дюк, на «ничейную» землю, поближе к французской границе. Писала мужу и Анне Австрийской, умоляя их добиться для нее разрешения вернуться ко двору, даже превозмогла себя и написала Ришелье. Тот ответил отказом. Наглый выскочка! Узнав, что Гастон овдовел, герцогиня стала строить планы нового заговора, писала шифрованные послания Анне Австрийской, Гастону, Суассону, Роганам, посвятила в тайну Карла Лотарингского. Надо полагать, кардинал что-то об этом пронюхал, потому что неожиданно укрепил гарнизоны в Трех Епископствах, Туле, Меце и Вердене — французских анклавах в Лотарингии. Но Мари это не остановило.

— Госпожа, там вас кто-то спрашивает, — в двери протиснулась толстая румяная служанка.

— Кто спрашивает? — Мари почему-то взволновалась.

— Не знаю, господин какой-то.

— Ах, как ты глупа! Что же ты не спросила, кто он таков?

— Важный такой господин! Только картавый! — служанка хихикнула.

— Проси его в гостиную, — досадливо поморщилась Мари.

…Едва она увидела силуэт стройного мужчины, стоявшего спиной к окну, как сердце ее занялось от радости. Лорд Монтегю! Этот элегантный, образованный, утонченный англичанин был вместе с тем смелым, даже отчаянным, вездесущим и неуловимым. Герцог Бэкингем доверял ему самые конфиденциальные поручения, а граф Холланд сделал поверенным своей сердечной тайны. Явившись с письмом от графа к герцогине де Шеврез, Монтегю сразу добился ее благорасположения. Мари познакомила его с Карлом Лотарингским и не раз прибегала к его услугам почтальона. Накануне неизбежной войны неутомимый милорд был в постоянных разъездах, носясь из Савойи в Голландию, из Швейцарии в Венецию и Турин. Вот и сейчас он явно заехал сюда по дороге, и Мари жаждала услышать от него свежие новости.

— Ну, как дела? — спросила она, когда они обменялись приветствиями и сели в кресла. — Вы едете?..

— Да, в Лондон.

— В Лондон, — эхом повторила Мари.

— Началось! Герцог Бэкингем привел эскадру и захватил остров Ре; французы удерживают только два жалких форта, они окружены.

— Боже мой! — Мари всплеснула руками.

— Я только что из Германии, — Монтегю изящным движением одернул завернувшуюся манжету, — нам обещали войска. Герцог Савойский и герцог де Роган поддержат нас с юга, в Нанси сулят десять тысяч солдат. Еще немного, и мы будем диктовать Франции наши условия.

Мари вскочила и стала взволнованно ходить по комнате. Наконец-то! Не может быть сомнений, теперь они победят! Они — Бэкингем, Холланд, Мари и Анна! Что сможет им противопоставить этот зануда Людовик, глупая гусыня Медичи и сгнивший изнутри кардинал! Она въедет в Париж на триумфальной колеснице!

Монтегю тоже поднялся.

— Было приятно увидеться с вами, сударыня, но увы, мне пора ехать.

— Как, вы даже не отобедаете со мной?

— Весьма сожалею, но очень спешу. Если у вас есть что передать…

— Да-да, конечно. Обождите, я на одну минуту.

Мари быстро вышла и вскоре вернулась, держа в руках несколько аккуратно сложенных и запечатанных записочек. Монтегю раскрыл свой походный несессер, с которым никогда не расставался, и убрал их в потайной ящичек с хитрой пружиной.

Мари смотрела в окно, как он вышел из дома и сел в карету, дожидавшуюся во дворе. Раскрылись ворота, кучер взмахнул бичом, и колеса загрохотали по булыжникам.

Выехав за городскую черту, карета покатила по проселку.

Стоял конец июля, солнце плавилось в небе, изливая на землю зной; трава вдоль дороги пожухла и пожелтела, даже птицам было лень щебетать. Кучера разморило, и он не сразу заметил двух всадников в темных плащах и низко надвинутых шляпах, неотступно следовавших позади. Когда он спохватился, было уже поздно: один из преследователей, поравнявшись с каретой, прыгнул на козлы и сбросил возницу на землю, а другой, ловко вскочив на подножку, распахнул дверцу и наставил на Монтегю пистолет:

— Не дергайся, а то свинцом нашпигую!

Слуга милорда побелел как полотно, вжался в угол кареты и поднял кверху дрожащие руки, сам же Монтегю невозмутимо предложил забрать кошелек, висевший у него на поясе. Бородач только усмехнулся. Карета остановилась; сообщники обыскали Монтегю, отобрали у слуги несессер и пистолеты, потом один уселся напротив англичанина, по-прежнему держа его под прицелом, а второй вернулся на козлы и стал нещадно нахлестывать лошадей. Монтегю понял, что это не разбойники.

Они ехали по мало знакомым дорогам, вдали от городов, ночевали на каких-то сомнительных постоялых дворах. На ночь один из похитителей оставался сторожить, а другой ложился спать, привязав милорда за ногу к своей руке. Ему они не сказали ни слова, между собой говорили по-баскски, так что ничего нельзя было понять.

К вечеру третьего дня карета въехала в Париж. Монтегю понял это по ни с чем не сравнимому столичному шуму, крикам разносчиков и зазывал, грохоту колес проезжающих экипажей. Поколесив по городу, карета остановилась, возница сошел с козел и открыл дверцу. Монтегю вышел и увидел прямо перед собой мощные высокие ворота, увенчанные тремя скульптурами, а по бокам — две мрачные круглые башни. Бастилия!

Заскрипел ворот, залязгали железные цепи, и через широкий и глубокий ров опустился подъемный мост. Баски сдали пленников с рук на руки начальнику стражи и удалились. Узников провели через темные низкие ворота во двор. Монтегю искоса посматривал на почти глухие стены из темного камня, скрывавшие под собой страшные подземелья. Снова ворота, за ними другой двор, побольше. В глубине возвышалось довольно элегантное здание, украшенное знаменитыми часами: их держали два человека, мужчина в расцвете лет и дряхлый старик, прикованные за шею, за ноги и за талию, концы их оков обвивали циферблат и сплетались спереди в огромный узел.