Метро 2033. Лешие не умирают - Игорь Осипов

Комок кивнул моему напарнику, тот осторожно нажал на ручку и толкнул дверь. Два ствола уставились на представлявшийся мне в мыслях унитаз, но ни автомата, ни, тем более, его хозяина в санузле не обнаружилось – просто милая уютная комнатка. Я указал командиру на такую же дверь возле себя. Тот кивнул и сдвинулся с возможной линии огня.

Как только дверь начала приоткрываться, полотно створки прошила автоматная очередь. Я рухнул на пол, одновременно открывая дверь нараспашку. Вот где наш потеряшка прячется. Типа, палы-галы.

За дверью находился настоящий зоопарк. Тот самый, который мы видели на экране монитора в контрольной комнате. Морпех засел среди клеток и яростно поливал свинцом дверной проем. Ему веско отвечал «Грач» командира и шептал свой ритм «Вал» Лба. Обезьяны верещали и орали, метались по клеткам. Несколько штук каким-то образом вырвались из заточения – наверное, шальные пули выпустили их на свободу – и перепуганными мохнатыми комочками скакали по всему огромному помещению. На несколько секунд стрельба из «М-4» затихла. Воспользовавшись заминкой, пока американец перезаряжается, Лоб вбежал в комнату и залег за клеткой, освободив мне место для стрельбы. То, что в дело включился и мой ствол, заставило противника ретироваться в самый дальний угол зоопарка. Ну, вот и все, парниша, сейчас мы тебя окончательно застукалим. Кончились твои прятки. Я ловил неясную тень на мушку, когда по ушам резанул сигнал тревоги. Где-то там, где сидел морпех, замигал проблесковый маячок, превратив этот зоопарк в полный хаос теней и звуков. На потолке медленно отодвинулся люк, и свежий воздух разогнал затхлый запах места, где долго содержались животные. Освободившиеся обезьяны, увидев путь к свободе, ринулись на улицу. В считаные секунды помещение опустело. Где-то в этой суматохе на волю выскочил и морпех. Комок опустил пистолет и, по-хозяйски осмотрев пустые клетки, включил гарнитуру переговорника.

– Монгол…

– На связи. Что там у вас происходит? Чем вы там вообще занимаетесь? Джунгли прямо с ума сошли. Откуда столько обезьян?

– Там среди этих обезьян еще один примат бродит, в форме морпеха.

Тишина в наушниках…

– Цель вижу… продвигается к главному входу.

– Успокой этого неугомонного.

– Принял.

Выстрела СВУ мы не услышали, но, зная Монгола, на счет этого героя можно было уже не беспокоиться.

Комок посмотрел на меня, затем заглянул мне за плечо.

– А где Айболит и эта, как ты там ее назвал… Птичка?

Я оглянулся – холл был совершенно пуст. Я точно помнил, что, когда менял позицию, специалист и проводник прижимались к стене возле входа в лабораторию.

– Леший, где специалист, я тебя спрашиваю?

Внутри все похолодело от неприятного предчувствия.

Я выскочил в холл, втайне надеясь, что ребята спрятались в главный шлюз убежища, скрываясь от шальных пуль. Маленькое помещение было пустым. В душе все похолодело. Как я мог так увлечься боем, что упустил из вида подопечного? Где его теперь искать? Не мог же он просочиться в вентиляцию. Я даже заглянул в изрешеченный пулями санузел, но, кроме расколотого унитаза, изливающего «слезы» на кафельный пол, ничего там не обнаружил. За прозрачной преградой шлюза биологической защиты тоже мигала красным светом лампочка аварийной тревоги, свет пробивался в узкую щель на косяк. Не берусь утверждать, но что-то мне подсказывает, что раньше было не так. Я достал нож и, пропихнув его между дверью и стеной, нажал, как на рычаг. Слава Архимеду, дверь с неохотой отошла в паз – дальше пришлось действовать руками, отодвигая ее достаточно, чтобы смог протиснуться здоровый мужик в боевом облачении. Наверное, что-то сломалось, потому что противоположная дверь была раскрыта нараспашку. На полу валялись костюмы повышенной биозащиты, похожие на космические скафандры, словно кто-то, не мучаясь выбором, сорвал их вниз, на полках лежали респираторы с широким обзорным стеклом. Комок взял один и надел его на лицо, затянув на затылке лямки. Выбрал и я себе намордник посимпатичней. Чем там пугал нас Айболит: чума, лихорадка Эбола… Не знаю такой лихорадки, но даже чума внушает уважение. Если это самое легкое, что может быть, даже не хочется фантазировать насчет загадочной Эболы.

Мы практически бежали по длинному коридору. Слева и справа за стеклянными стенами бесконечными аквариумами нас провожали лаборатории. Множество незнакомого оборудования, назначения которого я себе даже не мог представить. В некоторых на лабораторных столах в специальных изолированных кюветах лежали маленькие обезьянки – в основном бездыханные, редко живые. Они провожали нас молящими кровоточащими глазами. Хотелось остановиться и прекратить их мучения, но что-то гнало нас вперед. Я всем нутром чувствовал, что надо бежать, и им же понимал, что мы опаздываем… на секунды, на доли секунд и, в то же время, – на всю вечность. Потому что нельзя опоздать на чуть-чуть, так же как и немножко умереть.

Одиночный выстрел из пистолета прозвучал впереди, как гром. И прежде, чем мы успели как-то среагировать на него, за дверью в новый сектор зашлась длинной очередью «эмка». Двустворчатая дверь слетела с петель, когда Лоб, как испуганный носорог, ворвался в широкую комнату. В центре помещения сидела Птичка, облаченная в блестящий желтый пластиковый скафандр, и прижимала к себе маленькую чернокожую девочку. Рядом лежала автоматическая винтовка. Жидкость из разбитой колбы капала на горячий ствол, вызывая характерное шипение. Девушка совершенно не обращала на это внимания, что было удивительно, помня, как она относилась к оружию в течение всего похода. А тут… Сидит на корточках и баюкает кудрявую девчушку. Лоб обошел проводницу и заглянул за стол. Он замер, лицо его, скрытое маской респиратора, было не видно, но он что-то увидел. Что-то нехорошее.

– Чисто, – он сказал это по-русски, но почему-то это совершенно не резало слух. Это его «чисто» прозвучало с ноткой такой брезгливости, как будто на самом деле там было очень грязно даже для видавшего виды спецназовца.

Я обошел широкий лабораторный стол: на полу в неестественных позах, в которых могли лежать только мертвые, валялись три человека в таких же, как и у Птички, желтых изолирующих костюмах, порванных во множестве мест пулевыми пробоинами, из которых еще сочилась густая кровь.

Комок присел на корточки рядом с Птичкой.

– Где Айболит?

Она непонимающе посмотрела на офицера и еще крепче прижала к себе девочку.

– Где наш боец, с которым ты ушла? – повторил командир.

Девушка всмотрелась в его лицо сквозь стекло маски, с трудом узнавая, и неопределенно махнула куда-то вправо, за мою спину.

Я, как ошпаренный, резко развернулся. Из-под соседнего стола торчали ноги в знакомых «берцах». Опрокинув стол на пол, я освободил Айболита. Он был еще жив. Пуля попала в горло. Маску он сорвал, наверное, когда хотел дотянуться до раны, все руки были в крови, но движения становились все более вялыми. Ученый силился что-то сказать, но вместо звука на ране только пузырилась кровь. Последним усилием он поднял руку и указал на шприц-пистолет в руках у одного из ученых. Это было последнее, что он смог сделать. Голова откинулась, и по телу прошла агония. Глаза оставались открытыми, и невидящим взглядом уставились на меня с такой надеждой, что я его понял.