Разделенные океаном - Маурин Ли

— Я попросила продавца положить в кофе сахар и сливки, ничего? — Она опустилась на скамейку в том месте, где раньше лежали его ноги. Под скамейкой валялся плакатик, на котором от руки было написано: «Ищу работу — согласен на любую», и серая мягкая фетровая шляпа, которая выглядела так, словно ее топтали ногами. Вместо подушки под головой у мужчины покоился рюкзак цвета хаки.

— Это больше чем ничего: сахар придает человеку энергии, так, во всяком случае, говорят. — Одна булочка с горячей сосиской уже исчезла в его желудке. — Как вас зовут, юная леди? — поинтересовался он с набитым ртом, пережевывая вторую.

— Анна Мюррей. А вас?

— Роберт Эдгар Гиффорд. Друзья зовут меня Бобби. Полагаю, вы еще учитесь в колледже, мисс Мюррей.

— Никогда не бывала в колледже. Я танцовщица. Прошу вас, называйте меня Анной.

— Танцовщица, вот как! — Ее слова явно произвели на него впечатление. — Мне еще не приходилось знакомиться с танцовщицами. Я был младшим управляющим в банке — руководил отделом кредитов, — но банк лопнул, и мы все потеряли работу. Владелец застрелился. — Бобби сухо улыбнулся. — Я и сам подумывал об этом, но потом решил не спешить.

— О, я рада, что вы передумали. Для этого вы слишком молоды и красивы.

На вид ему было лет двадцать пять, и он отчаянно нуждался в бритье и душе — Анна чувствовала исходящий от него запах застарелого пота. На нем был костюм, когда-то сшитый у хорошего портного, но сейчас воротник покоробился и залоснился, а карманы были порваны. Рубашка на нем тоже была грязной, но все это не могло скрыть того факта, что перед ней сидел привлекательный молодой человек, пусть даже худой до невозможности. Во взгляде его карих глаз отсутствовала та безнадежность, которую Анна встречала у некоторых людей после того, как Нью-Йорк пал и улицы заполонили толпы голодных и бездомных, в большинстве своем очень похожих на Бобби Гиффорда, — эти люди потеряли не только работу, но и смысл жизни.

Он вновь улыбнулся.

— Вы мне не снитесь, Анна Мюррей?

Она отнеслась к его вопросу очень серьезно — ей самой иногда казалось, что она ненастоящая.

— Думаю, нет, — ответила девушка.

— И часто вы этим занимаетесь — кормите сирых и убогих?

Булочки с горячими сосисками были съедены, и сейчас он потягивал кофе из картонного стаканчика. Откуда-то прибежала собака и обнюхала бумагу, в которую были завернуты булочки. Ее хозяин, пожилой господин, улыбнулся Анне и с некоторым удивлением посмотрел на ее собеседника. Стояло чудесное июньское утро, и Центральный парк постепенно заполнялся людьми. Вдалеке были видны двое копов на лошадях. Анна подумала, а не чувствует ли Бобби Гиффорд себя чуточку менее несчастным в такой чудесный день, или же он опустился слишком низко, чтобы обращать внимание на погоду.

— Только когда кто-нибудь спит на скамейке. Я вижу ее из окна своей спальни. Она вон там. — Девушка махнула рукой в сторону апартаментов Блинкеров на другой стороне парка. — Мое окно — второе от угла на верхнем этаже. Я всегда выглядываю в него, как только проснусь.

— Классное местечко для жизни вы себе нашли, — с завистью заметил ее новый знакомый. — Означает ли это, что если я и сегодня ночью лягу здесь спать, то завтра снова получу завтрак?

— Да, — пообещала Анна. — Чем вы собираетесь заняться сегодня?

Бобби поставил стаканчик с кофе на колено и задумчиво сказал:

— Я могу заглянуть в «Сакс»[47]и купить себе новый костюм, затем пообедать в «Янтарной комнате»[48]— семга у них восхитительная, как мне говорили, — а после этого отправиться в кино. Было бы недурно посмотреть «Ветер» с Лилиан Гиш, я пропустил его в свое время, когда он только вышел на экраны. Вечерком, прежде чем отправиться на Бродвей и посетить какое-нибудь шоу, я поужинаю со старыми приятелями. — Он сухо улыбнулся ей. — Или же, в крайнем случае, я могу попробовать найти работу.

— Надеюсь, вы найдете ее в самое ближайшее время! — пылко воскликнула девушка.

— Но больше всего мне хотелось бы отправиться автостопом в Калифорнию, в Лос-Анджелес, — сказал он и прищурился, словно бескрайняя гладь Тихого океана уже золотилась солнцем перед его глазами. — Там, по крайней мере, тепло. Меня не прельщает мысль о том, чтобы провести еще одну зиму на скамье в Нью-Йорке.

— Так почему же вы не уедете? В Калифорнию, я имею в виду.

Бобби пожал плечами.

— Мне страшно. Я родился здесь, в Нью-Йорке, и больше не бывал нигде. А до Лос-Анджелеса отсюда пара тысяч миль.

— На вашем месте я бы поехала. Вы легко можете получить работу в кино.

Он коротко рассмеялся.

— Это легче сказать, чем сделать.

— Все на свете легче сказать, чем сделать. — Анна порылась в карманах своего розового пальто. — У меня есть восемь долларов. Вот, возьмите. По крайней мере, часть пути вы сможете проехать на автобусе.

— Я не прошу милостыню. — Нахмурившись, молодой человек отвернулся. — Оставьте свои деньги себе.

— Вы съели завтрак, — мягко возразила Анна. — Вот это действительно была милостыня.

— Я уже жалею об этом, — неприветливо отозвался он. — Не трудитесь искать меня утром. Меня здесь не будет.

— Дело ваше. Но я все равно буду высматривать вас. Прощайте, Бобби, и удачи вам.

Анна положила восемь долларов на скамью и подтолкнула деньги к нему. Она задела его самолюбие, но хорошо уже то, что оно у него еще оставалось.

— Я наблюдала за тобой, — сказала Лиззи Блинкер, когда Анна вернулась. — Я бы очень хотела, чтобы ты больше не делала этого, милая. Так можно и пострадать ни за что.

— Он взял деньги? — спросила Анна. — Я дала ему восемь Долларов, но он отказался брать их, поэтому мне пришлось оставить их на скамейке.

— Понятия не имею. Как только я увидела, что ты уходишь, я перестала смотреть в окно. Ты уже завтракала? — Завтрак был единственным, что готовила Лиззи — за все остальное отвечали слуги, — это помогало ей, по ее словам, не утратить связи со своими корнями. — Когда я была маленькой и жила в Манчестере, у нас почти никогда не было завтрака. А когда был, то нам доставался лишь хлеб с маргарином.

— И какой он был на вкус, хлеб с маргарином? — поинтересовалась Анна.

— В те времена — великолепным, но сомневаюсь, что я сказала бы это сейчас.

Теперь Лиззи готовила оладьи, гренки с корицей, омлет и блинчики из тертого картофеля. На столе всегда стояли вазы с фруктами и кувшины с соком.

— Что бы ты хотела съесть сегодня, милая? — спросила Лиззи.