Пророчество Апокалипсиса 2012 - Гэри Дженнингс

В нашем мире от внебрачных связей мужчин с блудницами дети рождались редко, однако этого нельзя было сказать про внебрачных детей вообще. Их рожали рабыни, а также женщины, подвергшиеся насилию во время войн и набегов. При этом все они, рожденные как потаскухами, так и жертвами насилия, не считались отпрысками мужчин, от которых понесли их матери. Кроме того, знать и богачи часто содержали наложниц, а у правителей и высших сановников они насчитывались десятками, если не сотнями. Однако никаких прав за рожденными ими детьми отцы не признавали.

Подобный бессердечный обычай основывался на практических соображениях: официальное признание отцовства влекло за собой признание права ребенка на содержание, а впоследствии и на наследство, что неизбежно привело бы за собой смертельное соперничество с детьми, рожденными в браке. Но сам тот факт, что Стражи озвучили подобный вопрос, говорил, что личность моего отца имела значение для понимания того, кто я и что собой представляю.

Секрет моего происхождения, знаки на моем животе и мое тайное знание о Темном Разломе и Обители Волшебника представляли собой составные части единой загадки. Кем же, во имя преисподней Миктлантекутли, я был?

В преддверии столь важной игры я был слишком занят тем, что помогал правителю в его приготовлениях, и все размышления о моем происхождении пришлось пока выбросить из головы. Но поскольку рассказы про Икслум я слышал, когда жил среди ацтеков, в совершенно другом мире, мне показалось вполне уместным порасспросить оружейника о том, что знают и думают о ней в Толлане.

Выкроив время и спросив его об этом, я узнал, что, по утверждению некоторых, именно она вывела Кецалькоатля из пустыни.

— А потом исчезла, словно и вправду была женщиной-духом, — заключил он.

— А была она замужем?

Мой собеседник посмотрел на меня с удивлением.

— Замужем? Но она же жрица. Они не выходят замуж.

Я продолжил задавать вопросы и скоро понял, что на самом деле оружейник ее тоже никогда не видел.

Для меня моя мать была не более чем призраком. Но, как я выяснил теперь, она была призраком и для других.

Игра в мяч представляет собой одно из самых значительных, ярких и праздничных событий, воодушевляющих сей мир. Даже подвигами и мужеством героев войн не восхищаются так, как достижениями знаменитых игроков, о которых слагают и распевают песни.

На войне сражение ведется между армиями, тогда как в битве на не столь уж большой игровой площадке, с ограниченным числом участников, каждый имел возможность в полной мере проявить свои личные качества. И если на поле боя царствовала смерть, то ее Владыки порой не обходили вниманием и игровую площадку.

Громкие крики, которыми приветствовали зрители шествовавших на площадку игроков, звучали в ожидании не только яркого зрелища, но и возможного кровопролития. Игра черепа практически никогда не обходилась без участия Владык Смерти.

По обе стороны площадки были установлены шатры, дабы царственные участники имели возможность сменить облачение и подготовиться к игре не на виду у зевак. Оба они сняли свои роскошные, украшенные великолепными перьями и драгоценными камнями наряды и облачились в снаряжение профессиональных игроков.

Поверх хлопковых набедренных повязок оба надели защитные юбки: у Тицока она была из оленьей кожи, у нашего правителя — из шкуры ягуара. По бокам эти юбки имели длинные разрезы, чтобы не мешать движениям, но, покрывая тело спереди и сзади, хоть немного спасали от возможных ударов мяча. Головы защищали головные уборы из нескольких слоев кожи, а лодыжки, колени и локти — кожаные накладки с деревянными вставками.

Талию каждого игрока охватывал деревянный хомут, прикрывавший брюшную полость. Чтобы дерево не натирало тело, он был обернут в мягкую кожу.

Ремни, обмотанные вокруг крестца, стягивали вместе ягодицы: это тоже являлось защитной мерой от возможных повреждений в результате удара мячом. Тела игроков были разрисованы красными полосами — символами проливающейся в ходе игры крови.

Игровое поле представляло собой продолговатую вымощенную камнем полосу, зажатую между двумя каменными стенами. Каменная мостовая была ровной, но шероховатой, с тем чтобы ноги игроков не скользили.

Стены украшали цветные росписи, представлявшие историю героических близнецов, юных игроков, сошедшихся с Владыками преисподней в игре, ставкой в которой была судьба человечества. Отец этих юношей потерпел в такой же игре поражение и лишился жизни, но им удалось одолеть могущественных соперников.

Игра между героями-близнецами, которые должны были не только показать лучшее мастерство, чем их противники, но и уметь противостоять коварству и темной магии, и Владыками преисподней символизировала войну, смерть и человеческое жертвоприношение как отражение вечной борьбы за выживание на всех уровнях враждебного мироздания.

В качестве напоминания о том, что игрокам предстоит игра не на жизнь, а на смерть, у северной оконечности площадки был выставлен цомпантли — стойка с черепами игроков, принесенных в жертву после проигрыша.

В игре могли участвовать всего два игрока, по одному с каждой стороны, а могли команды по два, три и даже четыре игрока. Советники Кецалькоатля рекомендовали устроить командное состязание, но он настоял на игровом поединке.

Правитель приказал мне занять место на стене, среди виднейших представителей знати из Толлана. Напротив нас, по ту сторону площадки, на противоположной стене расположились знатные мужи Теотиуакана.

Естественно, наши придворные расспрашивали меня о небесных знамениях, и я повторил им то же, что и самому правителю. Рассказал, что нынешним утром на небе был виден звездный бог, имя которого носит наш правитель, и иначе как знак его благорасположения это истолковать нельзя. Правда, многие посматривали на небо с сомнением, ведь звездного бога, к сожалению, мог видеть далеко не каждый. В противном случае сомнений насчет исхода состязания было бы гораздо меньше.

Правитель и принц вышли на площадку, и толпа приветствовала царственных соперников восторженным ревом. Поскольку игра приравнивалась к священному ритуалу, оба игрока перед ее началом принесли жертву богам. Каждый сделал на руке надрез, дабы окропить своей кровью мяч и игровую площадку.

Обряд был произведен в честь Ксолотля и Кецалькоатля, небесных покровителей игры. Эти двое богов являлись близнецами, сыновьями девственницы Коатликуэ, матери богов, даровавшей жизнь также Солнцу, Луне и другим звездным богам. Богов Коатликуэ зачала после того, как была оплодотворена шаром из перьев, упавшим на нее, когда она подметала храм. Изваяние этой богини, в юбке из змей и с ожерельем из человеческих черепов и сердец, стояло в углу игрового поля. Пальцы ее рук и ног заканчивались когтями, чтобы отрывать могилы тем, кто дерзнет нанести ей обиду.

Ксолотль являлся богом одновременно огня и тьмы. Именно он сопровождал Солнце во время его ночного шествия по преисподней. Говорили также, что именно от него исходит оллин, движущая сила, заставляющая дуть ветер — и столь необходимая игрокам во время состязания.