Ермак. Телохранитель - Игорь Валериев

Когда наше отделение прибыло в манеж, там нас уже дожидался ещё один офицер училища сотник Коршунов Михаил Фёдорович, который перешёл на данную должность из Иркутской конной казачьей сотни. Похожий на Лермонтова и внешностью, и телосложением молодой сотник оказался отличным кавалеристом и педагогом, в чём мы очень быстро убедились.

В небольшой манеж вывели наших коней, породу которых я определить не смог, что-то среднее между башкирской и алтайской. Практически все жеребчики были в холке на ладонь, а некоторые и на две повыше привычных мне амурцев и монголов. Хотя, мой Беркут был такого же роста.

Кони были поседланы только попонами, которые туго обтягивали их спины. Взобравшись на доставшегося мне жеребчика, я с трудом охватил его шенкелями. "Сейчас увидим, кого охлюпкой гоняли, чтобы научить крепко сидеть на коне", — подумал я.

За почти пять лет пребывания в этом мире, я стал неплохим конником и надеялся не осрамиться на выездке. Тем более, по первому разряду еще два года назад джигитовку на соревнованиях сдал.

Пока первая смена из восьми юнкеров, в которую я вошел, шла шагом по кругу манежа, всё шло благополучно, но едва сотник подал команду "рысью", как двое из нас почувствовали определённые неудобства. На втором круге один из них слетел с коня.

Дальше началось избиение младенцев. Коршунов, пощипывая краешек уса и злорадно усмехаясь, приказал нам завязать узлом поводья на шее у коней и расставить руки в стороны на уровне плеч. В такой позе и я после команды "рысью" почувствовал себя не в своей тарелке. Когда перешли на галоп, стало чуть легче держать равновесие, но тут казаки внесли в манеж барьер для прыжков и установили его на нашем пути. Опытные и выдрессированные кони шли как заведённые по кругу, совершенно не обращая внимания на своих беспомощных всадников. На этом упражнении в опилки манежа легла половина смены. Мне данной участи с трудом удалось избежать, так как дед в своё время также заставлял ездить с разведёнными в сторону руками и управлять конём одними шенкелями. Но вот прыгать через барьер в такой позе, да ещё без седла! До такого изуверства даже мой дед не додумался.

Дав нашей смене роздых, сотник принялся за вторую, в которой сразу отличился юнкер Васильев, который только с третьей попытки смог взгромоздиться на коня. Слетел или "зарыл репу" Васильев уже при попытке его жеребчика по команде перейти на рысь и, как следствие, к последующему упражнению допущен не был, а пересажен на деревянную кобылку-станок. Таких станков рядом с ареной манежа располагалось пять штук. Там за него взялся кто-то из нижних чинов, показывая и объясняя правильную посадку.

Закончив со второй сменой, Коршунов снова принялся за нас. Опять поводья узлом на шее лошади, руки в сторону и галопом по кругу. Только теперь добавили еще один барьер. А потом ещё один. Скорость движения по кругу сотник, благодаря кнуту, который появился в его руке, сильно увеличил. И очень скоро умные кони косили свои выразительные глаза на то и дело, шлепающиеся тела на землю. Не избежал данной участи и я, поняв смысл фразы "полковника" Баженова, что "шенкеля и шлюсс нам будут ставить жёстко". "При такой учёбе, кентавром очень быстро станешь", — подумалось мне.

Кентаврами — не кентаврами, но через полгода таких занятий все стали очень хорошими наездниками, даже Леша Васильев, которому это стоило огромного количества ушибов при падениях. Парень оказался сильным духом, не смотря на то, что пришёл в училище маменьким сынком. Через месяц учёбы, когда в пехотном взводе освободилось место, он наотрез отказался переводиться, чем значительно повысил свой авторитет среди однокурсников.

Очень хорошие отношения у меня завязались с сотником Головачевым, который оказался фанатом боя холодным оружием. Его владение шашкой, кинжалом и пикой вызывали восторг и восхищение. В училище был отлично оборудованный зал для занятия фехтованием. Где-то через пару недель учёбы, Николай Павлович застал меня в зале поздно вечером, когда я с разрешения портупей-юнкера Сафонова, восстанавливая свою физическую форму после ранения, "танцевал" свои ката с двумя учебными шашками.

Вместо ожидаемого нагоняя, взводный попросил меня ещё раз показать всю ката, после чего, взяв из стойки две учебные шашки, показал как бы он рубил и колол в трёх связках ката. Потом был учебный бой в защитном снаряжении из пяти схваток. Выиграть мне удалось только одну, и только из-за того, что перешёл на нижний уровень, в перекатах работая шашками по ногам сотника.

Расстались очень довольные друг другом. После этого события часовые занятия с Головачевым по вечерам стали проводиться не реже двух раз в неделю. И если один на один Николай Павлович допускал некоторые вольности в общении, то в официальной обстановке сдирал с меня стружку куда чаще, чем с остальных. Но я был готов терпеть и куда большие придирки, так как обращение сотника с пикой граничило с чудом. Если бы в реальном бою сошлись сэнсэй боя на шестах, у которого я обучался в моём мире, и сотник Головачев, то на мастера Чжао я не поставил бы и копейки. При этом, Николай Павлович с удовольствием передавал мне свои знания.

Кроме того, в личном общении выяснилось, что сотник родом с кубанской станицы из семьи потомственных пластунов. В Забайкальское войско был распределён после окончания Оренбургского казачьего училища. Мои мысли о создании небольших групп охотников для разведки в тылу врага и нанесения этими группами точечных ударов на коммуникациях противника были восприняты Головачевым с горячим одобрением. В связи с этим, взводный оказывал мне посильную помощь в разработке, точнее в привязке применения тактики диверсионно-разведывательных групп будущего в современных реалиях.

Ещё одной фишкой Николая Павловича был трюк с разрубанием глиняной пирамиды. На занятиях по рубке, сотник четырьмя ударами шашки справа налево разрубал пирамиду с такой чистотой, что она не сдвигалась с места ни на миллиметр. Затем Головачев слева направо разрубал её ещё на четыре части, после чего она продолжала по-прежнему стоять. Девятым ударом он заставлял взвиваться в воздух все разрубленные части. Это было настолько эффектно, что курсанты, точнее юнкера каждый раз застывали от такой картины с открытыми от изумления ртами. Мне это напоминало кадры из фильма "Зорро" с Ален Делоном, где главный герой разрубал свечки.

Мне этот фокус удался только к концу выпуска, да и то после того, как Головачев разрешил уряднику Филинову принести из дома мою фамильную булатную шашку, которую оставил, как и другие вещи, у дядьки Игната на сохранение. Против булата глиняная пирамида не устояла. Это тебе не шашки-селёдки образца тысяча восемьсот восемьдесят первого года, бывшие в училище на вооружении.

С другими обер-офицерами, которые вели у нас занятия, отношения сложились ровными. Благодаря их помощи я ещё в середине ноября сдал экзамены по военным наукам за младший класс и приказом по училищу был переведён в старший. После этого на законных основаниях стал "хорунжим" в своём взводе, получив для цуканья "казака" Васильева, которому и так помогал, чем мог.

В свою заслугу к этому моменту мог отнести создание по моей инициативе "кружков взаимопомощи". Надеюсь, это начинание также станет традицией конного взвода училища. Многие юнкера, особенно из урядников имели слабую учебную подготовку по предметам, не относящихся к военной науке. Поэтому из вольноопределяющихся взвода были отобраны юнкера, имеющие высокие баллы по окончании гимназий. Они стали заниматься в свободное время с отстающими во взводе по общим дисциплинам. А те, кто имел высокие баллы по военным дисциплинам, стали подтягивать отстающих в этом направлении. Данное новшество, одобренное на "совете охраны казачьих традиций", позволило в короткое время значительно поднять успеваемость обоих отделений взвода.