Летос - Алексей Пехов

Сойка почувствовала, как лопнуло одно из его ребер, как сталь царапает позвонки, и пропустила удар по лицу оторванной рукой.

Она упала на острые доски, занозами впившиеся ей в ладони, затрясла головой, оглушенная, пытаясь сфокусировать взгляд на ставшем расплывчатым силуэте. Бросилась на него, уже без ножа, пропавшего после атаки, и снова оказалась на полу. И ее опять огрели рукой покойника.

Взвыла от ненависти и отвращения, когда шаутт двумя руками впился ей в плечи, прижимая, не давая встать. Его прикосновения она воспринимала совсем не так, как Тэо. Ей хотелось убить эту гниду, вцепиться зубами в тощую шею и рвать ее, пока он не издохнет или не уберется на ту сторону.

– Не так уж и плохо для недотаувина.

Она все же вывернулась из стальных пальцев, ударила локтем его в зубы, но он, снова не издав ни звука, взял ее за собранные в косу волосы и поволок через всю комнату, так, что у Лавиани брызнули слезы из глаз. Затем она почувствовала, что летит, и врезалась в стенку.

Рот наполнился кровью из-за прокушенного языка, она выплюнула ее.

– Я прикончу тебя!

– Конечно. Только сперва переведи дух, глупая баба, – посоветовал шаутт.

Он вновь начал с удовольствием есть человеческое мясо, и ее желудок отозвался на это вялым спазмом. Сойка наблюдала за тем, как затягиваются раны демона. Какнапоминающая ртуть жидкость, заменяющая ему кровь и попавшая на пол, превращается в черный дым и исчезает.

– Ты не похож на обычного шаутта, – просипела она, вновь сплевывая.

– А ты видела других?

– Видела. Одного. Я убила его.

– Мм? – Он сунул обглоданную руку за пояс, поковырялся ногтем в зубах. – Неужто справилась? Наверное, чувствовала себя едва ли не Рыжим Огленом[12]?

– Чувствовала себя как кусок отбивной. Тот, в отличие от тебя, был не так болтлив. – Лавиани прыгнула на него внезапно, надеясь размозжить демону голову доской с ржавыми гвоздями, но с потолка упало сотканное из теней щупальце, поймало ее за шею, дернуло вверх.

Сойка стукнула по нему доской, но та просто прошла сквозь субстанцию, и второй отросток, чудовищный и зубастый, вырвал из ее рук оружие, обвился вокруг лодыжки. Мир перевернулся, и она поняла, что болтается вниз головой высоко над полом.

Шаутт стоял под ней и улыбался. Она плюнула, попала кровью ему прямо в лицо, но он словно этого и не заметил.

– У тебя задание, сойка. И лучше бы тебе его выполнить, пока я не разозлился.

– Пошел ты! Я не заключаю сделок с тьмой.

Щупальце ослабло, она ухнула вниз, теперь повиснув напротив демона. Тот взял ее пальцами правой руки за щеки, сдавил, и она снова почувствовала ненависть, бурлящую в груди. Вот ее цель, а не Тэо, который вызывал куда менее яркие эмоции.

– Я с удовольствием бы обглодал твое лицо. Давно в моем рационе не было таувинов.

– Я не таувин! Ты! Мразь!

Он оттолкнул ее от себя, и Лавиани закачалась туда-сюда, бессильная для того, чтобы хоть что-нибудь сделать.

– У тебя есть навыки. Полезные для меня. Поэтому ты отправишься в поле, к старому замку. Там найдешь акробата. Он приведет тебя к указывающей. И ты будешь ходить за ней как привязанная, защищать и оберегать, пока я не скажу прекратить.

– Хрен тебе!

– Ну тогда торчи в этих развалинах и подыхай от скуки. Или же помоги ему. А я окажу тебе услугу. Скажу, где прячется Борг. И сколько учеников взял с собой Шрев.

Она тут же перестала сыпать ругательствами, но произнесла твердо:

– Никаких сделок с шауттами.

– Никаких сделок, – согласился тот. – Обмен. Ты мне, я – тебе. Но, впрочем, поступай как хочешь.

Ушел демон через дверь, выбив ее ударом ноги. А через мгновение щупальца, сотканные из теней, отпустили ее. Лавиани неловко приземлилась, бросилась к ножу, но когда выбежала на улицу, там никого не было.

– Рыба полосатая! – прошептала она. – Во что ты ввязалась?

Тело медленно расставалось с болью. Тэо все еще мутило от прикосновений демона, и зуд в плече нарастал. Ему необходимо было прийти в себя, поэтому он сел на влажную траву, дыша осторожно и ровно, стараясь собрать разбегающиеся мысли.

– Какого шаутта здесь происходит? – произнес акробат, но никто не спешил поделиться ответом.

Выбора ему не оставили. Он понимал, что шутить шутки с тем, кто приходил к нему, не стоит. Если легенды не врут, то все может очень плохо кончиться.

Хотя куда уже хуже?

Пружина закрыл глаза, ощущая, как мир медленно кружится.

– Ты похож на мертвеца. Уверен, что все еще жив?

Лавиани подошла неслышно, и Тэо вздрогнул.

– Шестеро еще способны творить чудеса. Ты выжила!

– Слышу в твоем голосе радость, – проворчала та, садясь рядом.

– Твое лицо…

Сойка коснулась скулы, куда пришелся удар отрубленной руки.

– Шаутт применил весомый аргумент. И судя по тому, что ты цел, тот раньше не принадлежал тебе.

– Что? – Его брови поползли вверх. – И ты тоже его видела?

– Благодаря тебе, мальчик! – Она злилась и не скрывала этого.

– Стой! Стой! При чем здесь я?!

– Ну, это вокруг тебя вьется тьма. И знак той стороны растет на твоем теле. К тому же шаутт, будь он неладен, говорил о тебе. Давай-ка ты напряжешь свою голову и расскажешь, что происходит? И чего он от тебя хотел?

– Сказал найти указывающую, с которой я встретился вчера ночью. Я должен довести ее до Талориса.

– Талорис? Всего лишь? – Лавиани явно издевалась.

– Ну да. А ты ему зачем?

– Приказал стать нянькой указывающей. Ну и твоей заодно.

Пружина нахмурился еще сильнее:

– Мне не нужны няньки.

– Расскажешь об этом твари с той стороны? – с иронией предложила та.

– Я в любом случае не собираюсь на Талорис. Какая разница, где умирать? Там это просто будет быстрее.

– Демон разве не предложил тебе сделку?

Тэо вздохнул:

– Было такое. Сказал, что сможет избавить меня от водоворота.

Она сомневалась, что шаутт способен на такое, но промолчала, не желая лишать его мало-мальской надежды.

– А что тебе предложили?

Лавиани поколебалась, но ответила:

– Сказать, где прячется мой враг.

– Ты ему не особо веришь, но все же делаешь то, что велено.

– А ты как будто нет. – Сойка посмотрела на него серьезно. – Если честно, я столько с тобой возилась, что мне интересно, чем все кончится. К тому же в одном тварь с той стороны права – в Нимаде мне ровным счетом нечего делать.