Лунный лик Фортуны - Элис Клер

Затем, неожиданно обнаружив в себе остатки гордости, Милон встал и расправил плечи. Подняв подбородок, он со спокойным достоинством произнес:

– Потому что я – его сын.

В холодном маленьком помещении воцарилось мертвое молчание.

Спустя вечность Жосс повторил:

– Его сын…

В голове Элевайз внезапно родилась одна важная мысль. Глупость, конечно, подумала она, слишком уж много поставлено на карту.

– Ваш брак незаконен, если сэр Алард и в самом деле ваш отец, – сказала она. – При двоюродном родстве браки запрещены.

Милон опустил глаза.

– Я знаю. Но Эланора… она не догадывалась, что я сын Аларда. Я не хотел огорчать ее, ведь мы так сильно любили друг друга. Наш брак был единственным выходом. Понимаете, нам никогда не разрешили бы быть вместе, если бы мы не поженились. Поэтому я никогда не говорил ей, кто я в действительности.

– Но сэр Алард-то ведь должен был сказать! – запротестовал Жосс. – Боже великий на небесах, тебе следовало быть более ответственным, ты не должен был позволить такой союз, как бы сильно эти двое ни хотели соединиться!

Милон подождал, пока буря утихнет («Жосс доведен до крайности, если уж он решился на богохульство, – отметила про себя Элевайз, – хотя причина его недовольства вполне понятна»), и затем ответил:

– Алард не мог сказать ей, поскольку сам ничего не знал.

– Тогда как же вы можете быть столь уверены? – мягко спросила Элевайз.

– Мне сказала моя матушка, – объяснил Милон. – Когда она умирала, я был единственным, кого она хотела видеть рядом. – По его лицу скользнула быстрая ироничная улыбка. – Это не очень понравилось моим братьям, но они и без того всегда завидовали мне. Понимаете, я был другой. Если уж на то пошло, я и выглядел иначе. И я всегда был любимцем моей матушки. Даже когда они все сговаривались против меня, она неизменно была на моей стороне. – Милон глубоко вздохнул, затем, словно вернувшись в настоящее, продолжил: – Ей недолго оставалось жить, все так говорили, поэтому я сделал как она просила и поднялся в ее комнату. – Его нос сморщился. – Там плохо пахло. Она плохо пахла. Мне там не понравилось, и я хотел уже вернуться к Эланоре, когда матушка прошептала, что я должен пойти и отыскать моего отца. Я сказал: «Хорошо, я приведу его», – но она схватила меня за руку и объяснила, что не имеет в виду его. Она имела в виду моего настоящего отца.

– Должно быть, для вас это было страшным потрясением, – сказала Элевайз ровным голосом.

– О да! – согласился Милон. – Конечно, хотя, когда это дошло до меня, я все понял. Я сообразил, что это объясняет многое из того, что происходило в моем детстве. Потом мне стало интересно, и я попросил матушку рассказать мне о нем. О моем отце.

Элевайз представила эту картину. Умирающая женщина, спешащая открыть любимому сыну столь долго таимый секрет. И сын, внимающий не из-за любви, а потому что ему стало «интересно».

Милон продолжал:

– Она сказала: «Иди и найди его. И получи от него свое наследство». Знаете, она была очень опечалена. Она всегда была печальной, но я не знал, почему – до того самого момента. Из того, что она рассказала – а для женщины, которой вот-вот предстоит умереть, она рассказала много, поверьте, – я понял: она вообразила, что если родит ребенка от богатого человека, пусть даже они и не женаты, это хоть как-то укрепит ее в жизни. А когда этот ребенок оказался сыном, что ж, надежда переросла в уверенность, ведь у старика до тех пор были одни дочери. Только у матушки ничего не получилось. Ей так и не удалось рассказать Аларду обо мне. Он возвращал ее письма нераскрытыми. Матушка рассудила: он не хочет, чтобы его жена, леди Маргарет, узнала, что он спал с другой женщиной. Она, то бишь матушка, не стала настаивать. Она сказала мне, что не рискнула поднять большой шум – ее муж мог обо всем узнать. А она переспала с Алардом всего один раз!

«Что за история, – думала Элевайз. – Боже Всевышний, что за история алчности и бесчестия!» Но эта история была рассказана еще не до конца.

– Значит, ваша мать поручила вам забрать то, что, как она полагала, принадлежало вам по праву, – предположила аббатиса. – Рассказав, куда вы должны направиться, она предоставила вам открыться самому. И убедить сэра Аларда, что вы его сын.

– Да, все так. – Милон едва заметно улыбнулся. – Страшновато, правда? Я имею в виду, если, как сказала матушка, он лишь однажды лег с ней в постель, то помнил ли он об этом? Думаю, вряд ли. И если бы я сказал ему, а он отказался поверить, что тогда? Я бы упустил свой шанс, и он наверняка вышвырнул бы меня и приказал своему проклятому слуге, чтобы я никогда больше не переступал порог его дома. У меня не было доказательств, понимаете?

– Да, конечно, да, – пробормотала Элевайз.

– Оставалась только одна возможность – жениться на Эланоре. Это было лучшее, до чего я додумался, – продолжал Милон. – Либо она, либо вообще ничего, так я рассудил. Гуннора никогда не смотрела на мужчин, Диллиан погибла по вине Брайса, вот я и стал искать пути к племяннице моего отца.

Он умолк. Молчание длилось несколько минут. Затем Милон заговорил снова:

– Но, понимаете, я влюбился в нее. Дело было теперь не в деньгах, или не только в деньгах. – Его взгляд встретился со взглядом Элевайз. – Я всей душой полюбил ее.

Для Жосса это было уже чересчур.

– Полюбил так сильно, что наложил руки на ее шею и задушил! – взорвался он. – Хорошенькая любовь!

Скорее всего, Жосс не видел, что Милон плачет. А Элевайз видела.

– Вы можете рассказать, что случилось? – мягко спросила она. – В ночь, когда умерла Эланора?

Милон обратил к ней свое залитое слезами лицо.

– Как я уже говорил, мы занимались любовью. Осторожно, потому что она была беременна. Но все равно это было, как всегда, прекрасно. Затем, уже после, она стала рассказывать мне об этом человеке. О сэре Жоссе. – Казалось, Милон забыл, что Жосс находится в келье. – Она боялась его, боялась вопросов о Гунноре, она хотела, чтобы я позволил ей уйти со мной, прямо оттуда, из леса. Но я сказал: нет, если бы она ушла со мной, было бы только хуже, единственное спасение – держаться до конца и все отрицать. Тогда Эланора сказала, что она больше не может, что она устала и измучилась, что она нуждается во мне, а я рассердился, потому что мы были уже у цели, мы почти добились своего, мой отец должен был вот-вот умереть, она унаследовала бы его состояние, и мы могли бы уехать и жить счастливо всю жизнь!

«Жить счастливо всю жизнь, – подумала Элевайз. – Как в волшебной сказке. Ничего удивительного – этот юный муж и его жена действительно были детьми».

– Итак, вы рассердились на Эланору, – молвила она. – И потеряли самообладание.

– Когда она сказала, что хочет рассказать ему все, я испугался! Ну подумайте, как бы это выглядело! Он никогда не поверил бы, что я не убивал ее, и ни один из вас не поверил бы!