Башня страха - Глен Кук

– Один вывод точно напрашивается, – вмешался Джоаб, – в Шу мы зря теряем время. Тот человек сказал, что он – член Союза Живых, и тогда толпа набросилась на наших парней.

Йосех удивленно взглянул на Джоаба – он ничего об этом не слышал.

– Значит, Живые. Мы пока не станем трогать их, Джоаб Пусть берут с нас пример и не рыпаются.

– Ничего себе не трогать! Ведь мы хотим отнять у Живых ночь – их время.

– Твоя правда.

– К тому же Кадо скоро разнюхает, что наши воины остались в городе на ночь.

– Верно. Но рассуди: мы мешаем преступникам вершить свои темные делишки, а Герод приказывает оставить их в покое. Кто выигрывает в глазах кушмаррахан?

– Повторяю, твоя игра для меня чересчур тонка, – возразил Джоаб. – По-моему, нужно выйти на офицеров Союза и договориться с ними.

– Ставки куда выше, дружище. – Ал-Акла только сейчас осознал, что в шатре посторонние. – Йосех, Меджах, вы свободны, спасибо. Я не забуду ваше усердие.

Братья поднялись. Йосех успел расслышать слова Джоаба:

– Одному из парней пришло в голову, что мы могли бы нарядить наших людей в костюмы вейдин.

– А лица?

– Я как-то не подумал, что лица выдадут нас, – смущенно пробормотал Йосех, когда они шли обратно через лагерь.

– Ничего, парень, с возрастом поумнеешь.

* * *

Генерал услышал, как открылась входная дверь, услышал шаги. Но то не были шаги хромого, волочащего ногу бел-Сидека. Старику стало страшно, но уже через минуту он слабой улыбкой приветствовал Хадрибела.

– Как вы себя чувствуете, сэр?

– Превосходно.

– Бел-Сидек очень обеспокоен. Он сказал…

– И эту старую суетливую бабу я назначил своим преемником! Нынче вечером боги смилостивились надо мной.

Старик ни на секунду не забывал, что надо доставить Насифа в указанное Эйзелом место.

– У меня для тебя есть поручение, Хадрибел. Оно должно быть выполнено: бел-Сидек отказался, а промедление может привести к провалу движения. Прежде всего отведи меня к письменному столу.

Хадрибел замялся было, но потом послушался. Генерал быстро нацарапал послание Эйзелу и заговорил снова:

– Ступай к Карзе и попроси его ко мне. Поторопись, и тогда почти все время, что ты будешь ходить по другим делам, со мной просидит он, и совесть тебя не замучит.

– По другим делам, сэр?

– Да. Передашь вызов Карзе, а после займешься предателем Насифом бар бел-Абеком. Завяжешь ему глаза и доставишь на место, где его примет у тебя наш человек. – Старик подробно изложил где и как, строго-настрого наказав даже не пытаться разглядеть этого таинственного человека, близко к нему не подходить. – Он – самое ценное мое достояние, я не желаю рисковать, вдруг, упаси Арам, кто-нибудь случайно выдаст его Покончив с предателем, снесешь записку на постоялый двор Мумы. – Пришлось растолковать Хадрибелу, – где это находится. – Отдай записку Муме в собственные руки, никому другому. Потом возвращайся. Постучи. Если Карза еще не уйдет, он откроет, и ты посидишь подождешь, займешься чем-нибудь. Если же он не ответит, просто зайдешь и пробудешь со мной до возвращения бел-Сидека. Ясно?

– Вполне.

– Отлично. Тогда доведи меня до кровати и отправляйся. Обессиленный, старик рухнул на постель и сразу же погрузился в глубокий сон. Очнулся он, лишь когда пришел Карза. Пришел, чтобы услышать сокровенные тайны Живых.

* * *

В клетке вдруг наступила зловещая тишина. Она-то и заставила Зуки очнуться, встревоженно оглядеться кругом. Он увидел, что в дверь вошел великан и что направляется он прямиком к нему.

У Зуки бешено заколотилось сердце. Он обмочился. Он судорожно всхлипывал. Хотел вскочить, бежать, но ноги не слушались.

Великан поднял его и понес прочь из клетки, через огромные залы – в просторную комнату, освещенную лишь двумя свечами в углу.

Великан усадил Зуки между свечами и предупредил.

– Не двигайся, малыш, пока не скажут, а то пожалеешь. Но Зуки и без того оцепенел от ужаса.

* * *

В сумерках по пыльной проселочной дороге, что проходила мимо дома вдовы национального героя Кушмарраха, генерала Ханно бел-Карбы, ехала разукрашенная с нелепой яркостью запряженная осликом тележка. Возничий остановился рядом со старухой, которая сидела на обочине и горько плакала. Вокруг суетились несколько слуг, чью верность мортианам не удалось поколебать ни угрозами, ни тумаками.

– Помогите ей сесть в телегу, – велел им возничий.

Один из слуг – он трясся от страха – нерешительно спросил:

– Кто вы?

– Старый друг ее мужа. Я приехал, чтобы доставить вас в безопасное место.

Властный вид и тон незнакомца развеяли сомнения слуг. Они подняли свою хозяйку и усадили в тележку, а сами пошли следом.

Они проехали около четырех километров и свернули в лес, один из немногих еще не вырубленных жадными геродианами. Среди леса на поляне был разбит лагерь. Там люди в странных черных кафтанах и штанах мазали друг другу лица древесным углем. Они с почетом встретили путников, окружили их заботой и вниманием.

Изгнанников удобно устроили и вкусно накормили, а возничий тем временем расспрашивал о выселявших их мортианах. Он тоже переоделся в черное и позволил вымазать себе лицо.

Старуха не проронила ни слова и не отрывала глаз от костра.

– Все готово, Нейк? – спросил возничий.

– Да, атаман.

– Тогда приступим. Старуха подняла глаза.

– Вы те, что называют себя Живыми?

Атаман едва заметно кивнул, но не ответил прямо.

– Вы вернетесь домой, высокочтимая госпожа, вернетесь еще до восхода солнца, – только и сказал он.

* * *

Эйзел опоздал – из-за не в меру дотошных и любопытных сыновей Мумы. Но шпион был на месте – с мешком на голове, а сопровождающий – на почтительном расстоянии от него, как и договаривались. Все по плану.

Человек с завязанными глазами подскочил от прикосновения Эйзела.

– Пошли, – прошептал тот.

Пленник повиновался, хотя представления не имел, куда они направляются. Эйзел огляделся – нет ли слежки, но ничего не заметил. По ночам акрополь точно вымирал, не слышно было даже геродианских часовых, стоявших на своих постах. Он провел подопечного через Черный ход Судьбы.

Торго ждал их. Он поманил Эйзела за собой. Странно, но евнух не проявлял обычной своей раздражительности. Эйзел наморщил лоб.

Торго провел его в большую комнату. Мальчишка сидел в дальнем углу между двумя свечами, и вид у него был весьма жалкий.

– Я сниму колпак, и ты увидишь своего мальчонку, – прошипел Эйзел. – Ничего не делай, ничего не говори, не оборачивайся Понял?