Последний фуршет - Вера Копейко

— Бумагами по наследству займется мой юрист, Лиза, — сказала Ксения Петровна. — Ты не вникай, иначе голова пойдет кругом. Ему можно доверять во всем. — Она многозначительно посмотрела на нее. — Получишь безупречные документы. Поэтому считай, ты уже хозяйка. Поздравляю. Можешь написать заявление о приеме в конфедерацию женщин-предпринимательниц, — крестная засмеялась.

— А вы там состоите? — удивилась Лиза. — Вы никогда не упоминали.

— Нет, но, признаюсь, меня зазывали. Тем более что дело, которым я занимаюсь, как говорят, социально значимое. — Она усмехнулась. — Скучно. Между прочим, на Западе этот бизнес приносит очень хорошие деньги. Но я нигде не состою, я сама по себе.

— Я тоже хочу быть сама по себе, — сказала Лиза. — Но вместе с вами.

Ксения Петровна засмеялась:

— Куда мы друг от друга. Крестная и крестница.

— Да, мы двое, и больше никто.

Лиза произнесла это и почувствовала, как тоска сдавила горло. Снова вдвоем, но это другое единение. Пять лет назад Лиза Соломина тоже вступала в союз, тот, который обещает женщине столько радости и надежд, сколько она себе разрешит.

Ей что же — обидно? А что такое обида? Японцы говорят, обида похожа на традиционное японское стихотворение в три строки, хайку. От нее можно отмахнуться, не признавать, простить, но никогда нельзя забыть.

— Ты на самом деле хочешь знать, почему Никаноровы настолько прониклись к тебе? — тихо спросила Ксения Петровна.

Голос ее стал другим, тихим, не похожим на обычный уверенный голос женщины, которая ни в чем не сомневается. Лиза резко повернулась к ней. Свет настольной лампы был мягкий, морщины на лице Ксении Петровны сгладились, пушистый высокий воротник бежевого свитера скрывал шею и слегка поплывший подбородок. Лиза увидела перед собой совсем молоденькую женщину.

— Хочу, — бросила она.

Лиза приехала в Валентиновку в дождливый день. Она недолго колесила по улицам поселка. Издали увидела дом из красного кирпича с мансардой под черепичной крышей. Чугунный кованый забор, ворота с бойкими петушками на столбах не оставляли сомнений — ей сюда.

Лиза поставила машину прямо перед воротами, высокая, давно не кошенная трава доставала до середины колеса ее джипа.

Она выскочила из «Паджеро» и огляделась. Нигде никого. Подергала замок, он насыпал ей полную пригоршню дождя.

— Здравствуй, здравствуй, — сказала Лиза и вставила ключ. Заботливо смазанный, наверняка еще хозяином, замок открылся мгновенно.

Бетонная дорожка между старыми акациями вела к крыльцу. Дикий, точнее, одичавший хмель вел себя как хотел, он обвил эти акации так плотно, что не разглядеть самих стволов, но листья уже высохли и побурели.

«Ну вот, — сказала себе Лиза, — теперь это твой дом. Ты будешь здесь жить. — Затихла, прислушалась к себе. — Как там сердце? Что подсказывает?» Попробовала сосредоточиться, представить себе жизнь в новом доме. Но сразу перед глазами возникла мастерская. Она, а не дом станет главным в ее здешней жизни. На длинных прилавках — ножи... сабли... мечи... Такие, как видела на выставке в Оружейной палате, потом на вернисаже на Кузнецом мосту... Такие? Нет, они должны быть лучше. В них соединится страсть отца, опыт Никанорова, ее знания. Ей придется постараться за троих.

Ого, как возвышенно, одернула она себя. Так где же сама мастерская?

Лиза пошла по серой мокрой дорожке в глубь сада и уперлась в строение, тоже из кирпича, с черной металлической дверью. Это кузница, нет сомнений. Открыла дверь ключом и шагнула в темноту.

Она узнала этот запах. Пахло металлом. Кисловато — припоем. Почувствовала, как на плечи навалилась тяжесть. Лиза включила свет. Вот это все — ее? Горн, в котором плавят металл, высокая наковальня, молотки, щипцы... Она оглядела металлические прутья. Заготовки? Скорее всего.

Лиза осматривала брезентовые рукавицы, кожаные фартуки, кучу ветоши в углу. Тумбочки с банками из-под растворимого кофе, банки из-под чая, в которых, знала она, никакой не чай, а гвозди или что-то подобное.

Лиза почувствовала, что дрожит.

Еще можно взять и выйти отсюда. Выбежать, закрыть дверь на ключ. Забыть о клинках. Заняться чем-то другим.

Конечно, можно отдать это на откуп мастерам. Никаноров говорил ей, что у него работают Сергей и Алексей.

— Они умелые ребята, но хитрые, — снова услышала она его голос. — Как всякие мастеровые люди. Имей в виду, если с такими столкнешься. И ничему не удивляйся. — Он тихо рассмеялся. Она и не предполагала тогда, что Иван уже решил оставить все ей.

Лиза обернулась. Дверь была широко раскрыта. На фоне светлого нутра кузницы там, снаружи, казалось, непроглядная чернота. И если секунду назад темнота была здесь, а свет — там, то сейчас все переменилось.

Нет, не убежит она отсюда — туда. Вот он, свет ее будущей жизни.

В доме пахло деревом. Он был построен из лиственницы и обшит кирпичом, поэтому простоит еще сто лет. Столько ей ни к чему, но все равно приятно.

Комнаты оказались просторными, с тяжелой старой мебелью. Здесь все так, как было при Никаноровых.

Лиза бросила сумку на пол возле двери в гостиную и замерла. Постояла, прошла к окну, выглянула. Напротив, на балконе синего деревянного дома, дождь полоскал российский флаг. Она не поверила своим глазам и сощурилась — может, неубранное от дождя белье — белое, красное, синее? Но порыв ветра расправил полотнище, и Лиза с изумлением поняла — да, это флаг. Какие соседи...

Она поежилась. Здесь не жарко. Или это озноб?

Вернулась к сумке, порылась в ней и достала термометр. Он был сделан в виде собачки, героини японского мультфильма. Его подарили ей в галерее, когда она уходила оттуда навсегда, но тогда думала — на время. Собачка никогда не была пустобрехом и, пока Лиза обследовала спальню, сообщила — в гостиной шестнадцать градусов.

Значит, надо разжечь камин.

Лиза осмотрела веранду и нашла сундук, в котором лежали дрова. Сухие, они вспыхнули мгновенно. Ей всегда и везде нравилось смотреть в огонь. Но она никогда не стояла рядом с огнем в кузнице. Что ж, это произойдет завтра, когда мастера разожгут горн.

Лиза повела носом и уловила запах дыма. Он напомнил ей о том, что в шкафу видела кофе французской обжарки — самый черный кофе с крепким привкусом дыма. Надежда Сергеевна говорила, что они с мужем каждое утро пьют такой. Она сейчас же сварит.

Оказавшись хозяйкой дома в Валентиновке, Лиза ничего не хотела в нем менять. У нее есть свое поле для перемен — дача. После развода со Славиком они не делили вещи. Машина и дача — ее, квартира — его. Вот уж точно говорят: хороший человек тот, с кем легко разводиться. Значит, Славик хороший. И она не хуже. Лиза улыбнулась.

Дом на улице Максутова в Петропавловске-Камчатском Лиза вспоминала редко. Именно сам дом — сооружение из панельных плит с окнами между ними. Пять этажей, застекленные балконы. Сильные ветры зимой проникали сквозь швы, даже, кажется, сквозь сам бетон, поэтому люди преграждали ему доступ хотя бы через балкон. Но Лиза часто мысленно проходилась по комнатам. В отцовской главенствовал шкаф с коллекцией ножей, которые занимали его весь, с пола до потолка. Комната была полна книг, фотографии вулканов покрывали стены.