День, когда пропала Вероника - Александра Миронова

– Мы по маме, – буркнула Дина и перевела взгляд на Веронику, – я могу с тобой поговорить?

– Все в порядке? – уточнил охранник, выдыхая. Значит, девушка не обманула. Нина явно не возражает против слов про сестру.

– Да, Влад, – мужчина бросил взгляд на часы. Внушительный брегет тускло сверкнул в янтарном свете фонарей.

– Милая, я пойду в клуб, встретимся в ресторане через час, – уточнил он тоном, не предполагающим каких-либо возражений со стороны «милой».

Та кивнула и проводила мужчину взглядом. Едва за ним закрылась дверь, она перевела взгляд на Дину. Помолчала, выжидая, чтобы и охранник отошел на почтительное расстояние. Поежилась, укутываясь в легкую шубку, гораздо более подходившую для машины, чем для прогулок по зимнему парку. Глубоко вдохнула и поинтересовалась.

– Это правда? Про Родиона?

– Нет, надо же было как-то остановить твою истерику, – покачала головой Дина и тут же прикусила язык.

На лице Ники снова появилось выражение страха, и она попятилась к крыльцу, приоткрывая рот, чтобы закричать. Наверняка, решила, что Дина преследует ее и хочет убить.

– Я не трону тебя, – прошипела та в ярости, – дура, нужна ты мне!

– Тогда зачем ты за мной все время таскаешься? – взвизгнула Вероника, – как ты вообще меня нашла?

– Твоя ошибка, Ника, в том, что ты всю жизнь других считаешь глупее себя, – вздохнула Дина и покосилась на охранника, снова привлеченного вскриком Вероники, – мы можем поговорить?

– Оставь меня в покое, – прошипела в ответ Вероника и тряхнула идеально уложенными локонами, сверкнувшими растаявшими снежинками, – мне не о чем с тобой говорить.

– Тебе, может, и не о чем, а вот твоему кавалеру, может, будет интересно узнать о твоих детках, которые, наверняка, плачут без мамочки, – скривила губы Дина, а Ника неожиданно резво преодолела расстояние между ними и, ухватив Дину за локоть, поволокла ее по направлению к парку.

– Что тебе нужно? – зашипела она, а Дина в почти угасшем свете дня заметила, что подруга потрясающе выглядит. Все также красива и юна, словно побег и избавление от всех домашних хлопот забрали у нее прожитые годы, вернув взамен юность и беззаботность. Да, именно беззаботность – это то, что привлекало мужчин в Веронике, как же она этого раньше не понимала? Мужчины не любят, когда их грузят чужими проблемами, свои бы решить. А Ника, по крайней мере на период ухаживаний, этакая женщина-праздник – легкая, красивая, веселая, смешливая.

– Достаточно, тут нас никто не услышит, – Дина резко затормозила и, вырвав руку из руки Вероники, перешла прямо к делу, – меня подозревают в твоем убийстве.

– Правильно делают, – злорадно усмехнулась та, – ты ведь этого желала больше всего на свете.

– Много чести, – фыркнула Дина, – просто хотела, чтобы ты перестала пудрить голову девчонкам и показывать им розовые картинки! Знаешь, многие ведь принимают их за чистую монету.

– Что ты несешь? – немного повысила голос Вероника, – моя жизнь и была чистой монетой! Я никому никогда не врала.

– И поэтому ты здесь? – не сдержавшись, воскликнула Дина.

– Да что ты… – заорала было в ответ Вероника, но осеклась и отвернулась.

Они сами не заметили, как углубились в парк и вышли к детской площадке. Вероника, сникнув, отошла от Дины и, подойдя к массивной металлической конструкции, держащей качели, прислонилась лбом к одному из столбов.

– Я жила в аду, – помолчав объявила она.

– Да что ты, – засмеялась Дина, – давай, расскажи мне об этом.

Она принялась топать заледеневшими ногами и растирать руки – еще немного и она просто околеет, слушая небылицы Вероники.

– Да! Ты вообще-то должна спасибо мне сказать, – истерически засмеялась Вероника. Отвернувшись от столба, она подошла к подруге и схватив ее за руку, принялась горячо шептать:

– Я ведь, как и ты думала, что Родион идеальный, пока не начала с ним жить.

– И вдруг оказалось, что он такой же человек, как и все остальные? – горько рассмеялась Дина, вырывая руку и пряча ее в карман.

– Хуже, намного хуже! – воскликнула в ответ Вероника, не заметившая ее демарша, – он совсем не как папа, который все делал сам. Родя привык, чтоб его каждое утро кормили горячим завтраком, как это делали ты и его мамочка. Чтобы давали с собой еду на работу, потому что у него, видите ли, желудок чувствительный и в ресторане он поесть не может! И каждый вечер его требовалось ждать с горячим ужином.

– Это нормально заботиться о том, кого любишь, – пожала плечами Дина, – что тут такого невыносимого? Или ты его не любила?

– Любила! – слишком поспешно возразила Вероника и отвернулась, закусив губу, – просто быт начал убивать любовь. Я устала собирать его носки, рубашки, брюки. Искать его зонтики, шапки, перчатки. Выслушивать в мельчайших подробностях, как прошел его день, в то время как моим он совсем не интересовался. Убирать, вытирать пыль, проветривать каждый раз перед сном, потому что он любит свежий прохладный воздух в спальне, а какая-то таинственная религия запрещает ему самому открыть окно. Выслушивать его критику моей готовки, уборки, одежды. Но это не самое страшное. Самое страшное началось, когда родилась Злата.

Дине стало больно. Настолько больно, что она на несколько мгновений прекратила дышать.

– Зачем ты это мне говоришь? Ты понимаешь, насколько это невыносимо слышать? – начала было она, но Ника ее прервала:

– Заткнись! Больно, это когда ты не можешь полюбить собственного ребенка, о котором так мечтала! Больно, когда ты смотришь на него и думаешь – зачем я это сделала? Как все вернуть назад? И понимаешь – никак. Назад дороги нет. Больно, когда у тебя отбирают тебя! Когда ребенок уродует твое тело и твою жизнь. Когда он орет целыми сутками, а ты ничем не можешь ему помочь. Ты понимаешь, что твоя жизнь закончилась и больше никогда не будет так, как раньше. Когда ты не можешь одна сходить в туалет и принять чертов душ, я уже не говорю о ванной! – Вероника вошла в раж, повышая голос и переходя на визг, – когда они выносят тебе мозг, сжирая всю твою энергию и ресурсы. Когда они плачут, истерят, капризничают, а ты к этому не готова. Не готова! Когда ты думала, что материнство – это красивые одежды, нежная малышка, которая постоянно улыбается и забавно смеется, а на деле она постоянно орет, гадит и все ломает! У Златы были колики, она не хотела ничего есть, орала, как резаная, стоило мне отойти от нее на пару минут, не спала в своей кровати, – Ника задохнулась и остановилась, ловя ртом воздух. Немного успокоившись, продолжила, избегая смотреть на молча смотрящую на нее Дину:

– Моя одежда стала мне мала, а Родион выехал в другую комнату. Подруги перестали приглашать меня куда-либо и даже звонить. Выходя с коляской на улицу, я постоянно сталкивалась с грубостью и хамством. Да ты вообще попробуй у нас по улицам с коляской девять месяцев в году походить!