Время черной звезды - Татьяна Воронцова

Глаза Иокасты сузились.

– Твоя жизнь может закончиться прямо сейчас, Деметриос Стефанидес. Страшно тебе?

Он не шелохнулся.

– Отвечай!

– Моя жизнь никогда не закончится. Этому научила меня ты, Иокаста Катраки.

Продолжая держать Деметриоса на мушке, Иокаста обошла стол, приблизилась и стволом пистолета коротко и сильно ударила его по щеке. Он зажмурился, но тут же снова открыл глаза. Повернул голову. Их взгляды скрестились почти со звоном, как клинки. Горячая кровь струйкой стекала по его саднящей щеке, капая на рубашку.

– Ты совершил ошибку. – Иокаста поставила пистолет на предохранитель и вернула на то же место, откуда взяла. – Я бы не подняла руку на женщину, которая ночевала в твоем доме и принимала пищу и воду из твоих рук. Тебе не надо было вводить ее в семью, чтобы защитить от моей ревности. Она ни в чем передо мной не виновата, но ты… ты виноват. Заподозрив меня в том, что я могу ей повредить, ты нанес мне оскорбление.

Он не стал говорить, что ввел Нику в семью не только чтобы защитить от ревности Иокасты, хотя и для этого тоже. Любые объяснения и оправдания лишь усугубили бы конфликт. Молча он направился к креслу, через спинку которого было перекинуто черное пальто Иокасты, но та, опередив его, взяла пальто сама, надела и стремительно покинула поле боя.

Ну что ж… С одной стороны, ничего хорошего. С другой стороны, могло быть и хуже. Рассуждая таким образом, Деметриос запер изнутри входную дверь и двинулся в ванную оценить масштабы катастрофы. Ссадина еще кровоточила. Он пустил холодную воду, намочил полотенце и, прижимая его к скуле под правым глазом, уселся на край ванны.

Зазвонил телефон.

Нестор сообщил, что Янис блестяще справился со своим заданием и благополучно вернулся домой. На выезде из Каливии его действительно тормознули, после чего он удостоился знакомства с Максимом Яворским. Того интересовало фактическое место жительства Деметриоса Стефанидеса, его контакты в окрестностях Каливии, а также статус в иерархии современной языческой секты, о которой толком не было известно ничего. Слухи, домыслы… Так кто же он – этот тип с запутанной биографией, любитель совать нос не в свои дела – и как его найти? Янис ответил, что сам он из Македонии (это было чистой правдой) и про местных знаменитостей знает чуть больше, чем ничего. Но тем, что знает, готов поделиться. И поделился. Яворский не выглядел удовлетворенным, тем не менее велел своим молодцам отпустить механика на все четыре стороны.

Деметриос бросил полотенце в таз и посмотрел на себя в зеркало. Ушибленное место припухло, под влажной ссадиной налилась болезненная синева. Он вздохнул. Нервное напряжение нарастало. Вздохнул еще раз. Глоточек виски?

Телефон зазвонил опять.

Феона.

– Мы выступаем, господин.

– Ждем вас, Феона.

– Господин Андреас уже…

– Да. Андреас уже прибыл в Дельфы.

– Скажи, что ты будешь рад меня видеть, прошу.

– Я буду рад тебя видеть, Феона, и ты это знаешь.

Замочив полотенце в холодной воде, Деметриос отправился на кухню. Достал из бара бутылку шотландского виски, из буфета – низкий квадратный стакан. Наполнил стакан на треть, бросил несколько кубиков льда, сделал глоток и только тогда почувствовал некоторое облегчение. Завтра. Вернее, уже сегодня. Женщины Фокиды, Беотии и Аттики поднимутся на Парнас, чтобы поприветствовать фиад и верховного жреца Аполлона, который благословит охоту. Но это позже, позже, а сейчас…

– Спать, – сказал он вслух самому себе.

Под одеялом было тепло, даже жарко, и настолько уютно, что он тихонько замычал от удовольствия, нырнув туда и устроившись рядом с Никой.

– Все нормально? – сонно пробормотала она.

– Да.

– Обними меня.

Деметриос привлек ее к себе. Она ласково провела кончиками пальцев по его щеке и вздрогнула, нащупав свежую ссадину. Открыла глаза, несмотря на то что в темноте все равно не сумела бы ничего разглядеть.

– Ты сказал, что все нормально.

– И готов это повторить.

– Кто разбил тебе лицо? Иокаста?

– Да.

– Ты сказал ей?

– Она догадалась.

Пальцы Ники скользнули по его плечу вниз, к запястью, обхватили руку поверх пластыря, прикрывающего порез.

– Когда я училась в школе, классе в пятом или в шестом, часто думала о своей будущей свадьбе. Белое платье с кружевным корсетом, белые перчатки и обязательно фата. Ну, знаешь, похожая на тюлевую занавеску. Я даже рисовала все это в альбоме. Лакированные туфли на каблуке, золотые кольца с каменьями. – Смущенно усмехнувшись, она по-кошачьи потерлась о гладко выбритый подбородок Деметриоса. Кожа его слегка попахивала огуречным лосьоном. – Два больших лимузина, украшенные лентами и цветами, подъезжают к церкви, отец ведет меня по проходу к алтарю, где уже ждет жених, и священник задает красивые вопросы, как в кино: «Согласны ли вы, Вероника, взять в мужья этого мужчину и быть с ним в радости и в печали, во здравии и в болезни, в богатстве и в бедности, покуда смерть не разлучит вас?» И то же самое жениху: «Согласны ли вы… имя в своих фантазиях я опускала… взять в жены эту женщину…» На этом месте церемонии меня, как правило, захлестывали эмоции, и лист бумаги, на котором я рисовала статного жениха в смокинге, с длинными темными локонами, становился мокрым от счастливых девичьих слез.

– Ты разочарована? – тихо спросил Деметриос, понемногу возбуждаясь от близости ее тела, но пока не предпринимая никаких активных действий.

– Нет, нет, просто думаю… как мало нам дано знать о нашем будущем. И чем меньше мы о нем знаем, тем сильнее желаем узнать.

– Да, и поэтому оракул не останется без работы.

Ее это удивило. И даже больше – поразило до глубины души.

– Оракул? Ты имеешь в виду… – Она припомнила все, что читала о дельфийском оракуле, и впервые осознала, что внятной информации практически нет. – Оракул функционирует и сейчас? В наши дни?

– Каждый год, седьмого числа предвесеннего месяца бизия, как это происходило в древнейшие времена.

– В течение одного дня?

– В течение суток.

– Бизий – это февраль, правильно? А почему седьмого?

– Этот день считается днем рождения Аполлона.

– Почему же мне казалось, что в древности оракул можно было вопрошать круглый год? Не помню, откуда я это взяла, но…

– В историческое время, в период своего расцвета, оракул действительно функционировал круглый год, за исключением некоторых несчастливых дней – «дней отсутствия бога». Однако местная община, основанная, точнее, возрожденная Андреасом и ныне покойным Ионидом, сделала откат к той древности, о которой писал Плутарх.

– Правильно ли я понимаю, что Андреас – религиозный лидер? Хозяин всего положения?