Бесконечный Марс - Стивен Бакстер

– Но он же получил Нобелевскую премию, верно, Вотан?

– Это потому, что в Нобелевском комитете сидят такие же конченые идиоты, как вы сами.

– И написал книгу, которая стала бестселлером…

– И прекратите называть меня Вотаном! О, зачем же ты выставила меня перед этими клоунами, Иокаста?

К концу февраля «Армстронг» и «Сернан» миновали Запад-30 000 000. Особых торжеств по этому поводу не было – как и за несколько дней до этого, когда они миновали отметку 20 000 000, побив, таким образом, рекорд, установленный китайцами пять лет назад. Во всяком случае в общественных помещениях, при негласном запрете Мэгги, никто не отмечал.

Оставив миры с крабами и прочими ракообразными далеко позади, теперь они проходили по цепочке миров, где – как обнаружили биологи, изучив образцы тины из водоемов, – не было не только многоклеточных, животных и растений, но зачастую и сложных одноклеточных организмов, у которых были бы клетки с внутренними ядрами, как в теле самой Мэгги Кауфман. Только простейшие бактерии, обитавшие в матах на берегах.

Экипаж называл их мирами «фиолетовой мути».

И тем не менее кое-что сложное в этих мирах тоже имелось. Они обнаружили там что-то вроде строматолитов – горстку бактерий, слой за слоем нарастающих под солнечным светом, бездумно собираясь в то, что на Базовой Земле можно было бы назвать примитивными экосистемами. Но спустя миллиарды лет эволюции здесь эти горстки совершенно не были примитивными. Особенно те, которые заползли на неосторожную ученую, собиравшую образцы…

Еще через два дня полета, примерно в районе Запада-35 000 000, после миллионов более-менее одинаковых миров мути они наткнулись на очередную цепочку миров, имевших свои особенности. Уровень кислорода в воздухе здесь был низким, тогда как углекислого газа – наоборот, высоким. Корабли остановились наугад в одном из таких миров – на Западе-35 693 562. Биологи в кислородных масках осторожно исследовали побережье засушливого материка. На этой Земле даже по стандартам миров фиолетовой мути здешняя жизнь выглядела скудной.

Определить причину этого оказалось не так просто. Подначенная Джерри Хемингуэем, Мэгги дала команду запустить шары, метеорологические ракеты и даже один из драгоценных наноспутников – и таким образом карта мира была составлена. Северная Америка на этой копии Земли оказалась соединена с большинством остальных материков – гранитных масс, плавающих по течениям в мантии, образуя единый сверхконтинент, – как Пангея на Базовой, о которой рассказывали Мэгги, материк, распавшийся на части четверть миллиарда лет назад. Один огромный континент, со всех сторон окруженный океаном.

И эти миры со сверхконтинентами, как оказалось – и это же следовало из опыта китайцев, как узнала Мэгги от By Юэ-Сай, – не имели слишком благоприятных условий для зарождения жизни. Огромная территория материка была ровной и сухой – как одна гигантская Австралия, – и лишь в прибрежных регионах виднелись признаки какой-никакой плодородности. Экспедиция продвигалась вперед, сменяя один сверхконтинентальный мир за другим – географы прозвали их Пангейским поясом. Жизни более сложной, чем строматолиты у прибрежной полосы, они не замечали, а если по необъятным равнинам в этих мирах бродили бы какие-нибудь необычные существа, без сожаления предоставили бы право изучить их будущим исследователям.

Всего в Пангейском поясе оказалось порядка пятнадцати миллионов миров. Пятнадцати миллионов – Мэгги подчас не удавалось даже постичь всю значимость этого числа. Протяженность только этого пояса в десять раз превышала, например, расстояние от Базовой до Вальгаллы, которая по меркам Долгой Земли считалась существенной величиной – тем числом миров, которые люди успели освоить за одно поколение со времен Дня перехода. И тем не менее, путешествуя с номинальной крейсерской скоростью, они преодолели это расстояние за неделю.

После Пангеи, в пятидесяти миллионах миров от дома, они очутились в новом поясе фиолетовой мути, где уже разрозненные материки вносили хоть какое-то разнообразие. Атмосферные и климатические условия, как правило, оказывались настолько близки к условиям Базовой, что Мэгги позволяла себе выходить на берег без защитного снаряжения и ее экипаж, здоровые и в основном молодые люди, мог на время выйти из вместительных, но все же замкнутых помещений своих гондол. Правда, внизу нечего было делать, не на что было смотреть – если не считать тины в водоемах, – и народ просто валял дурака. Из развлечений там можно было разве что бросать камни по строматолитам.

Снежок, однако, вел себя иначе. Мэгги наблюдала, как он бродил один по самым ровным участкам местности, старательно выпрямив свое необычное животное туловище в военной форме, сшитой специально для него. При этом волчьи глаза его блестели, а голова была наклонена назад таким образом, что его ноздри буквально упивались местными ароматами. Казалось, он находил интерес в каждом мире, где они останавливались. И еще он вел собственный журнал – Гарри Райан наладил для него запись голосовых сообщений, поскольку бигли в большинстве своем были неграмотными. Мэгги пообещала себе расшифровать и изучить его журнал. Она полагала, что тот должен был содержать описания их путешествия с точки зрения, совершенно отличающейся от восприятия людей. И конечно, именно поэтому Снежок был здесь.

Она пыталась поговорить о нем с Маком и обсудить, какие между ними двоими существовали проблемы. Но в ответ получала лишь гробовое молчание – а в этом Мак был чертовски силен, когда хотел.

Когда Снежок находился вне корабля, Шими выходила из комнат Мэгги и бегала по гондоле «Армстронга», предположительно выпуская пар в своей собственной манере и рисуясь перед остальными членами экипажа. Только не перед Маком, разумеется.

Они летели дальше, совершая тысячи и тысячи переходов. Теперь даже Джокеры казались им редкими. Мэгги беспокоило, что путешествие превращается в нечто вроде эксперимента по групповой сенсорной депривации. Неожиданная опасность как для пионера, думала она.

Сначала они держали номинальную крейсерскую скорость – чуть более двух миллионов шагов в день. Чтобы сохранять такой темп, они совершали пятьдесят переходов в секунду, двигаясь по двенадцать часов в день. Мэгги отдавала себя отчет, что ведет два фактически экспериментальных корабля, а Гарри Райан, поддерживаемый китайским коллегой Биллом Фэном, с которым, преодолев начальное недоверие, установил сомнительные приятельские отношения, сопротивлялся любым изменениям своей испытательной программы, которую спланировал заранее. Но Мэгги надавила на Гарри, заставив увеличить время в движении до восемнадцати часов в день, благодаря чему общая скорость приблизилась к трем миллионам переходов в день. Это еще предусматривало двухчасовой простой двигателя в течение дня, а кроме того, она предоставила Гарри один день в неделю, когда они останавливали корабль и совсем не совершали переходов и он проводил свои испытания и осмотры на обоих судах.

Тем временем она старалсь, чтобы весь экипаж оставался постоянно чем-то занят. Гондолы, на счастье, были достаточно велики, чтобы выполнять физические упражнения и тренировки даже во время полета. Договорившись с сержантом Майком Мак-Кибеном, командиром двух десантных групп, бывших на борту, она устроила совместные учения, чтобы весь контингент остался доволен. А также с некоторой осторожностью позволила провести ряд соревнований между двумя родами войск – летчики против морпехов, – которые играли во что угодно, от сквоша до игры в слова, неожиданно оказавшейся любимой дисциплиной самого Мак-Кибена.