Трюфельный пес королевы Джованны - Анна Малышева

– И тогда ты…

– Нет, я не трогала его! – горячо заверила подруга. – Клянусь, пальцем не тронула!

– У тебя, в таком случае, был сообщник. Ты должна мне сказать, кто, – твердо заявила Александра. – Иначе я пальцем ради тебя не шевельну!

Ответом было тяжелое молчание.

– Хорошо, – проговорила художница. – Ты слышала мои условия. Или полная открытость, или все разговоры о псе закончены. Завтра тебе придется уйти.

Маргарита села:

– Что тебе даст имя? Зачем оно? Я ведь могу назвать любое, соврать, как ты проверишь?

– Просто назови.

– Это совершенно ни к чему. Этого человека уже нет в Москве. Он уехал.

– Убил, уехал и бросил тебя? Кто он?

– Это была случайность, глупая и ужасная случайность, – Маргарита шептала быстро, лихорадочно, путаясь в словах. Она то и дело комкала на груди слишком просторную ночную рубашку, которую выдала ей со своего плеча мать Александры. – Это старый друг, он пришел навестить меня… А я встречала его и на лестнице столкнулась с Андреем, он спускался от тебя. Мы все вошли в квартиру, там я поссорилась с Андреем… Требовала от него вернуть пса, он сперва просто отказал, потом стал издеваться… Н у, мой друг вступился. Даже драки не было – так, толчок в плечо… Андрей упал, ударился виском и умер. Мы испугались и уехали.

И так как Александра молчала, гостья тихо, покаянным тоном добавила:

– Я знаю, что ужасно тебя подставила… Прости. Но мы вернулись ночью и все исправили.

– Что исправили?! – воскликнула художница. – Воскресили его?!

– Ох, брось. Мы сделали, что могли, чтобы тебе же не было хуже. Унесли тело в машину. Ключи нашли у Андрея в кармане, машину его я знала… Нас никто не заметил. Потом вернулись в мастерскую и прибрались. Ты же сама говоришь, что у полиции не возникло вопросов. Значит, с этим покончено.

– А по-моему, все только начинается, – перебила ее Александра. – Ты складно рассказываешь, конечно. Драки не было… Толкнули… Убился… А что же вы скорую не вызвали? Зачем убежали?

– Да пойми ты, в каком я была положении? Я же в розыске, наверное, после того как пыталась вывезти в Россию Иоасю и этого проклятущего пса!..

– Наверное или точно? Ты говорила, что ты в розыске, без всяких «наверное»! – напомнила ей Александра.

– Андрей сказал, точно.

– Так ты знаешь это с его слов… А может, он пытался запугать тебя, чтобы ты вела себя потише и не смела требовать вернуть пса?

Маргарита с горечью покачала головой:

– Куда уж дальше запугивать! Пес-то краденый… Кому я могу нажаловаться, если сама всего боюсь? Нет, он не врал. Меня ищут. Я и сама узнавала, стороной. Из тех же источников знаю и то, что, если верну пса, розыск прекратят. Но вот сам этот пес… Андрей мог соврать, что продал его. Он же прекрасно знал, что вещь краденая. Светиться с такой… Он бы не рискнул, думаю.

У Александры вдруг прихлынула кровь к щекам. Ей сделалось жарко, кожу на шее и груди закололо.

– Ты понимаешь, что я показывала снимок пса по крайней мере двум людям? – глухо произнесла она. – Доходит до тебя, что я демонстрировала им фото краденой вещи, которую ищут по международным каналам?!

Но на подругу вопрос не произвел впечатления. Она равнодушно ответила:

– Ну и что? Ты же не пыталась ее продать. Ты хотела ее найти. Что тут криминального-то?

– С твоей точки зрения, ничего?! – Потрясенная, Александра не сразу нашлась, что ответить. Помедлив, она произнесла: – Сильно ты все-таки изменилась. У меня ощущение, что мы говорим на разных языках. Что ж… Значит, имени этого твоего замечательного друга ты не назовешь. Но, наверное, тебе позарез надо было с ним увидеться, раз ты сообщила ему, где остановилась! А меня просила запирать двери, чтобы кто-нибудь случайно не вошел, боялась, что тебя увидят… Может, ты своего приятеля и боялась?

– Прошу тебя…

– Или боялась Демина? Ведь адвокат знал мой адрес и пришел искать тебя именно ко мне! Скольким еще людям ты рассказала, где собираешься остановиться? – Александра села и спустила ноги на пол. – Какие еще гости меня могут там навестить?!

– Тише! – Маргарита обернулась к двери и подняла палец, делая знак молчать.

Художница притихла. Ей и самой почудилось движение в коридоре. Женщины молчали, прислушиваясь. В этот момент они очень напоминали девчонок, которые опасаются, что мать настигнет их с сигаретой, тайком выкуриваемой ночью возле раскрытой форточки. Это сравнение пришло на ум Александре, и она невольно улыбнулась в темноте. «Как редко мне приходится улыбаться в последнее время!» Тревога миновала, приглушенный шум, вспугнувший их, доносился, скорее всего, с лестничной клетки. Маргарита заговорила первая:

– Поверь, ты можешь спокойно возвращаться в свою мастерскую, – шепнула она. – Я сообщила адрес только тому человеку, мне правда нужно было его увидеть. Он туда больше не сунется, сама понимаешь, почему. И еще Андрею. Он хотел, чтобы я сама к нему приехала, но я побоялась…

– А он погиб, – подвела итоги Александра. – Опасаться визитов мне, стало быть, нечего. И все следы вы прибрали, и само тело перенесли… А зачем постельное белье забрали, которое я тебе давала?

– Мы завернули в него тело… Когда перетаскивали… – пробормотала еле слышно Маргарита.

– Похвальная предосторожность! Соседи, если бы увидели в окно, решили бы, что тащат ковер в химчистку! – съязвила Александра. На душе было так тяжело, что хотелось шутить, пусть и едко. – А куда же вы потом простыни дели?

– Не знаю, ничего не знаю, все выбрасывал и прятал он, – затравленно отвечала Маргарита.

Она съежилась, прижав к груди край одеяла. По двору одна за другой проехали две машины, и когда полосы света падали на лицо подруги, та закрывала глаза. Бросив взгляд на стенные часы, циферблат которых слегка фосфоресцировал, художница вздохнула:

– Скоро три. Давай-ка спать, родители встают рано.

Маргарита послушно легла, укрывшись одеялом чуть не с головой. Художница последовала ее примеру. Свернувшись клубком и сомкнув веки, она пыталась прогнать одолевавшие ее тревожные мысли, выудить из разговора, который только еще больше ее расстроил, хоть какие-то светлые крупицы. «Я действительно могу вернуться в мастерскую? Да ведь выбора у меня нет! Здесь – спасательный плотик, на нем никуда не уплывешь, можно только дрейфовать, пережидая крушение… Мой корабль, уж какой-никакой, – там! Все инструменты, книги, материалы. И заказчики знают дорогу туда. Да и сама я уже часть мастерской. А как там сейчас, должно быть, холодно, ведь батареи не греются! Ветер… На крыше, над самой головой, грохочет отставший лист кровельного железа. Как он всегда гремит, как близкий гром! А здесь так тепло и тихо… Тихо и тепло…»

Тепло и тихо было в круглой комнате, высокий сводчатый потолок которой пересекали заросшие паутиной черные балки. Над ними, под самым куполом, в луче солнца, проникавшем в невидимую снизу амбразуру, сверкала взвешенная в неподвижном воздухе пыль. День, судя по яркости луча, был солнечный, но в комнате стоял полумрак. Единственное окно, замеченное Александрой, оказалось задернуто тяжелой бархатной шторой с золочеными кистями – массивными, словно виноградные гроздья. На каменных плитах пола лежали ковры – беспорядочно, внахлест, часто один поверх другого. Женщина поискала взглядом очаг и не нашла его. Зато она увидела книги, множество книг и рукописей и огромных кожаных туб, содержащих, очевидно, пергаментные свитки. Книгами завален был огромный стол, в нескольких шагах от нее, книги лежали на крышке длинного ларя и на каменном карнизе, опоясывающем изнутри всю комнат у, хозяина которой она заметила не сразу.