Жертва 2117 - Юсси Адлер-Ольсен

Александр посмеялся, потом покачал головой.

– Да, извини, я разговорился. А ты ведь, понятное дело, не знаешь, что такое FPS. Это расшифровывается как Frames Per Second[28], и если она больше шестидесяти, значит можно играть.

Он еще раз улыбнулся. Видеокарта в Lenovo его отца была довольно хорошей, FPS равна семидесяти, так что дело пойдет. Родители скоро отправятся на работу, тогда он выйдет из своей комнаты и возьмет его. Пароль был ему известен, он же сам его выбрал. Александр улыбнулся. Отец, уж конечно, рассвирепеет, но что он может сделать? Поцарапать лак на двери?

За серыми шторами Александр видел слабый свет начинающегося дня, а за дверью родители следовали своему обычному утреннему ритуалу с шарканьем шлепанцев, криками друг на друга, стуком всяких предметов. Через десять минут они уйдут, наступит тишина, он выйдет и возьмет себе отцовский лэптоп, который стоит в его кабинете, подсоединит к винчестеру, клавиатуре, мыши и экрану и продолжит свою игру. Как только система наберет обороты, он добьется всех запланированных побед.

– Александр! – крикнула мать в коридоре. – Я ухожу. Поеду на конференцию в Лугано, ты знаешь. Как всегда, я положила полуфабрикаты в морозильник для тебя и для папы. И вот еще! Сделай мне в виде исключения подарок: выходи, когда меня не будет, ладно? Я буду рада.

Лугано! Александр хмыкнул. Еще одна причина, по которой он ненавидел этих лицемеров. Годами она устраивает этот номер с конференцией, и отец в такие дни практически не бывает дома. Почему они не могут просто сказать, что трахаются с другими? Он их ненавидел.

Александр приложился ухом к двери: не слышно ни звука. Отец, видимо, уже ушел, но на всякий случай Александр подождал еще десять минут, потом снял стальной трос с радиатора центрального отопления.

В коридоре еще больше, чем всегда, пахло мерзкими духами и обманом. Ему стало тошно. Ничего, скоро со всем этим будет покончено, но сначала нужно завершить игру и добраться до номера 2117.

И вот уж тогда его увидят все.

Обычно он сначала завтракал, опорожнял горшок и так далее, но мысль о том, что могут возникнуть проблемы с переносом компьютера, заставила его пройти мимо кухни прямо в кабинет отца.

Секунду он постоял перед отцовским письменным столом, пытаясь сообразить, что делать, если с этим компом ничего не выйдет. Примерно год тому назад один из его компаньонов в Бостоне столкнулся с подобной проблемой в какой-то игре, которой был занят несколько лет. Когда компьютер сгорел, этот чертов идиот впал в ступор и объявил, что покончит жизнь самоубийством.

Александр покачал головой: это попросту глупость и бессмыслица. Самоубийство, ха! Ну уж нет, когда придет такой час, нужно будет прихватить с собой в ад побольше людей.

Только он отсоединил провода, как над письменным столом возникла тень и кто-то железной рукой вцепился в его плечо.

– Ну вот я и поймал тебя! – резко сказал хорошо знакомый ему голос.

Он не успел обернуться, как отец стал его трясти, как жалкого сосунка.

– Что ты тут делаешь? – крикнул отец. – Ты что же, всерьез думал, что можешь меня безнаказанно обворовывать, и это помимо всех других мерзостей, которые ты вытворяешь, Александр? Ты так думал, так?

Александр не ответил. Он позволял себя дергать и трясти, а что еще он мог предпринять здесь и сейчас? Пообещать, что больше не будет, сказать, что это была шутка? Черта с два.

– Я тебя не выпущу, пока мы не разберемся во всем этом безобразии, которое ты тут устроил, – продолжал отец.

Уже много недель Александр не был так близко от отца, его землистой кожи, тошнотворного дыхания и запаха стариковского тела. Как вообще можно было прожить целую жизнь под одной крышей с этим смехотворным человеком, понять этого он не мог. Но сейчас он положит этому конец.

– Ты только посмотри вокруг себя, – шипел отец, заталкивая его в комнату. – Это благодарность за нашу заботу, за то, что мы подарили тебе эту комнату? Это же свинарник. Думаешь, мы тебя этому учили, так, по-твоему? – крикнул он и пнул несколько пустых банок из-под колы. – Тут ведь дышать нельзя – такая вонь стоит. Посмотри вокруг, Александр. Весь этот хлам, о чем он говорит? Что ты в здравом уме? А, что? Тогда ты сам скажи, почему нам стыдно за тебя? За каким дьяволом нам такой сын?

– Да ты не огорчайся, – сказал Александр, выскальзывая из рук отца. – Черт тебя побери, ты освободишься от меня раньше, чем ты думаешь.

Отец отступил на шаг назад и посмотрел на него, как будто получил пощечину.

– Освобожусь от тебя?! За такое предложение я тебе очень благодарен, – холодно сказал он, немного подумав. И вынул из кармана бумажник. – Вот, бери. И лучше, если ты уйдешь прямо сейчас, чтобы нам не пришлось ждать, когда господин соблаговолит удалиться. Найдешь себе какой-нибудь молодежный приют, а здесь тебе больше нет места.

Он обернулся к двери и увидел стальной трос, висевший на ручке.

– Ах, вот что, – констатировал он и примерил расстояние до радиатора. Потом снял трос с ручки и обмотал вокруг руки. – Вот так! Все, замуровываться больше не будешь, понятно? Собирай свое барахло. Если тебе еще что-то надо, бери что хочешь, я думаю, мама переживет, когда вернется из поездки.

– Ты хочешь сказать, когда кончит трахаться с тем, кто ее больше устраивает, чем ты? Это ты хочешь сказать?

Александр и раньше видел, каким белым могло стать лицо его отца. Так бывало перед тем, как его начинали бить, и обычно это пугало его, но в этот раз ему было в высшей степени безразлично. Удар последовал тут же, – казалось, несильный, хотя, по правде говоря, это было не так, – потом второй и третий. И росло удовлетворение от того, что, судя по глазам, отец все больше приходил в отчаяние: он не мог больше его запугать. Соотношение сил изменилось навсегда.

– Ты безумец, – выдохнул отец, отступая. – Безумец!

Александр кивнул. «Может, он и прав, кто знает?» – подумал он, под аккомпанемент ругательств отца поднимая с пола свою одежду и медленно подбираясь к самурайскому мечу, висевшему на стене.

Когда Александр снял меч, отец расхохотался:

– Ха-ха, ты что же, всерьез думаешь взять меч с собой в приют? Ты настолько тупой? У тебя дела идут хуже, чем я думал.

И его злобное лицо исказилось усмешкой, которая застыла в момент, когда Александр вынул меч из ножен.

Эта усмешка осталась навеки, когда отрубленная голова мягко упала на кровать Александра.

Он посмотрел на газетную вырезку на стене и улыбнулся.

– Итак, мы приступили, – прошептал он.

«Это был первый», – подумал он, положив тяжелую голову отца в камеру глубокой заморозки, тело он перетащил в пристройку к стиральной машине, надев на шею пластиковый пакет, чтобы было поменьше крови.