И пришёл Лесник! 2 - Василий Лазарев

— Ты меня пугаешь, Гном. Я всё равно должен увидеть всё своими глазами. Раз ты говоришь, что дозоров и засад нет, тогда пойдём вдоль дороги глубоко в лес не будем уходить.

Через пятнадцать минут я уже смотрел в прицел нолдовской винтовки, я специально снял его и использовал в качестве подзорной трубы. Я забрался на дерево и сейчас обозревал окрестности. Вот идёт дорога, на которой мы заметили свежие следы бронетранспортёра. А вон пропускной пункт. Будка, закрытый шлагбаум, мешки с песком и пулемётной точкой. Точнее с точкой, но без пулемёта… и без людей. Правее в двухстах метрах виднелись старые развалины. Без забора, просто несколько домов с обвалившимися крышами и завалившимися стенами. И опять никакого движения. Не могут же они спать в полдень. Если только этих четыреста ушло, да ещё своих у него сотня. Такую ораву даже я бы почувствовал. Но мне этого было мало и я, спрыгнув с дерева решил всё пощупать своими руками. На моей практике было как минимум два случая, когда вот под таким унылым антуражем скрывался завод по изготовлению боеприпасов и секретный аэродром. Причём взлётная полоса аэродрома была пробита в отвесном берегу и пользовались ей только ночью с инфракрасной подсветкой, видна опять же она была только с моря. Немецкие асы садились на полосу, пробитую в песчанике с окном десять на десять метров. Днём она была занавешена тканью, полностью повторявший рисунок склона, и с корабля, идущего мимо ничего нельзя было заметить. С берега увидеть что-либо мешал каменный козырёк. Бесшумные планёры с электрическими двигателями садились туда каждую ночь и взлетали обратно с помощью катапульты. Мы очень долго не могли понять как, что, зачем. Пока я лично не полез по склону и случайно не наткнулся на «занавеску». Возможно, и сейчас сектанты сидят также где-то под землёй.

***

— Уважаемый папаша Кац и прекрасная Наталья, рады приветствовать вас в нашем скромном жилище, — Джон по случаю даже побрился и закрутил усы, стараясь, понравиться непреступной девушке. За ним неотступно следовала ещё пара приторных красавцев. Наташе было противно его общество, но по настоятельной просьбе Лесника она не подавала виду. Она вообще сейчас не обращала ни на кого внимания, а вспоминала раз за разом те два часа, когда Лесник был только её. Перед тем как вернуться в броневик раньше выпивохи Каца и Гнома её ещё посещали угрызения совести. Поступок скажем так, был не очень корректным в отношении Лианы, но ей сейчас был нужен покой. А Наташе Лесник. Он же ведь тоже не очень-то и сопротивлялся, а уже потом как разошёлся! Плохо так, конечно, думать, но у Наташи даже мелькнула мысль, чтобы Лиана подольше поспала. Проснётся отдохнувшая… нет всё-таки Наташа понимала, что её поведение ставит под угрозу существование группы. И себе лично она уже дала слово, что больше не допустит повторение вчерашнего. Ни в коем случае, нельзя, табу! Если, конечно, он вдруг сам не захочет, что же тогда может противопоставить хрупкая девушка такому ненасытному и похотливому самцу, будь он даже женат на её подруге. Откуда берутся любовницы? Как правило, или на работе, или что ещё чаще, любовницами становятся ближайшие подруги жены. Здесь у нас было два в одном. Но он хорош, но почему Лианка встретила его раньше? По её рассказам он вообще выдернул её из лап килдингов с нулевым шансом на положительный исход. Нет, надо забыть всё как страшный сон и найти себе своего. Не дело отбивать мужика в столь малом коллективе. Так-то здесь в Улье все этим занимались и ничего особенного в этом не видели. Улей же, напряжёнка со всем, в том числе и с мужиками.

— Наташа, вы где-то в облаках витаете? — перед ней возник Джон, щёлкая пальцами. Вот ещё один прохвост, подумала Наташа.

— Задумалась, что ты говорил?

— Я говорил, не изволите позавтракать с нами? Яйца пашот, гренки, кофе. Есть даже эклеры, — Джон пошевелил своим роскошными усами, что Наташе захотелось дать ему прикладом промеж ушей. Сейчас он один в один напоминал таракана, поселившегося в хлебнице.

— А давай, — Лесник ведь не велел голодать.

— Я тоже не откажусь, — подал голос Кац. — Сколько человек нуждаются во мне?

— Шестеро, папаша Кац. Где будет удобно устроится?

— Где потише, например вон в той беседке на берегу реки.

— Нет проблем, сейчас всё подготовим. Занавески повесим, от любопытных глаз, — пообещал Джон.

— В корень зрите, молодой человек. Приём у врача вещь интимная. Недаром существует врачебная тайна.

Завтракали с аппетитом, вкусно. Жалко ребята на голодный желудок отправились, подумала Наташа. Хотя, с другой стороны, как потом бежать десять километров обожравшись? Быстрее бы они возвращались и уехать отсюда. Не нравится ей здесь, что-то неестественное в их поведении. Три недели и ни одной попытки прорваться или просто обойти заставу на дороге. Очень подозрительно.

— Джон, а те, кого отравили нолды, все умерли или кто-то выжил? — не утерпела и спросила Наташа.

— Конечно. Отрава такой концентрации, что без шансов. Они же её замешивали на элиту. Та правда не растворяется, её ткани не в пример крепче наших. От них всегда остаются фрагменты, например споровой мешок всегда. Вот на спораны, жемчуг или горох она не действует. Опрыскают стаю, подождут полчасика и можно собирать урожай. Удобно?

— Очень, — откуда он знает? Он же, наверное, до этого сидел в Центре всё время, усы отращивал и завивал. Где он мог видеть останки элиты? Он бы к дохлой элите обосрался подойти и на километр. — А ты откуда знаешь?

— Рассказывали, — туманно ответил Джон, подкрутив правый ус. Ох, хитрит.

— Жалко, что вас так мало осталось. В Острове вас ждали?

— Да, нам даже обещали выделить целый квартал и дать подъёмные на первое время. Вы не составите мне компанию, пока папаша Кац будет заниматься с людьми? Здесь такие красивые места, — ну и прохвост. Всё равно не дам, как бы ты не распушал свои усы. Ишь ты «какие чудные погоды нонче стоят».

— Ну можно растрясти жиры, почему бы и нет.

— У вас идеальная фигура, Наташа. Уж поверьте мне, — я просто слышала его похотливые помыслы, он просто мечтал добраться до заветного вареника.

— С чего это вдруг я должна верить тебе?

— Я кое-что в этом понимаю. Я ведь до того, как попасть сюда был стриптизёром и знавал многих дамочек, — он сейчас реально похвалился этим? Фу, какая мерзость. Всё равно что сказать: «я стояла на Ленинградке